После этого Старейшина рассказывал верующему о догматах катарской религии, о том, какими обязательствами он будет связан до конца своей жизни, и читал Pater Noster, объясняя каждую строку этой молитвы, которую готовящийся к вступлению должен был за ним повторять. Затем верующий торжественно отрекался от католической веры, в которой пребывал с самого детства, обещал, что отныне не прикоснется ни к мясу, ни к яйцам, ни к какой-либо другой пище животного происхождения, будет воздерживаться от плотских утех, никогда не солжет, никогда не произнесет клятвы и никогда не отречется от катарской веры. Затем он должен был произнести такие слова: «Я получаю эту святую молитву от Бога, от вас и от Церкви», а затем громко и внятно объявить, что хочет принять крещение. После этого он совершал melioramentum (трижды преклонял колени и просил благословения) перед Старейшиной и просил Бога простить ему все, в чем он согрешил мыслью, делом или упущением. Тогда присутствующие при этом добрые люди (совершенные) хором произносили формулу отпущения грехов: «Именем Господним, нашим и именем Церкви да будут отпущены тебе твои грехи». И, наконец, наступала торжественная минута совершения обряда, который должен был сделать верующего совершенным: Старейшина брал Евангелие и возлагал его на голову нового члена Церкви, а сверху он и его помощники возлагали каждый свою правую руку и молили Бога о том, чтобы на этого человека снизошел Святой Дух, между тем как все собравшиеся вслух читали Pater Noster и другие подобающие случаю катарские молитвы. Затем Старейшина читал семнадцать первых стихов Евангелия от Иоанна, снова произносил, на этот раз один, Pater Noster , и новый совершенный получал от него, а затем от других совершенных поцелуй мира, который он затем передавал тому из собравшихся, кто стоял к нему ближе всех, а тот передавал поцелуй соседу, и так, от одного к другому, этот поцелуй обходил всех собравшихся .
«Утешенный», сделавшийся отныне совершенным, облачался в черную одежду, означавшую его новое состояние, передавал все свое имущество в дар катарской общине и начинал вести бродячую жизнь милосердного проповедника по примеру Иисуса и его апостолов. Городской диакон или катарский епископ провинции должен был выбрать для него среди других совершенных спутника, который именовался socius (или socia , если речь шла о женщине), с которым ему, окруженному почитанием и поклонением крестьян, горожан и знати, предстояло отныне делить свою жизнь, свои труды и невзгоды.
* * *Крестовый поход против катаров, так называемый «альбигойский крестовый поход», на самом деле был предлогом, выдуманным Филиппом Августом для того, чтобы захватить земли графа Раймонда VI Тулузского, то есть собственно тулузское графство и относившиеся к нему владения, такие как виконтства Безье и Альби, с единственной целью: расширить территорию французского королевства. Не помешает сказать здесь несколько слов об этом человеке. Он родился в 1156 году и умер в 1222 году в Тулузе, женат был пять раз, его жены - Эрмессинда де Пеле (скончалась в 1176 г.), Беатриса, сестра виконта Безье (на ней он женился до 1193 г.), Бургинда де Аузиньян (свадьба состоялась в 1193 г.)» Жанна, сестра Ричарда Львиное Сердце (она принесла ему в приданое Ажене) и, наконец, в 1211 году он взял в жены Элеонору, сестру арагонского короля.
Раймонд VI, граф Тулузский и Сен-Жиля, герцог Нарбоннский и маркиз Прованса, стал преемником отца, Раймонда V, в 1194 году. Заключенный им выгодный договор положил конец войне, которую последний вел с английскими Плантагенетами (с Генрихом II, затем с его сыном, Ричардом Львиное Сердце), у которых он отобрал Керси. В 1198 году он объединился с шурином, Ричардом Львиное Сердце, и несколькими крупными вассалами против Филиппа Августа; в последующие годы он то и дело вступал в вооруженные конфликты с разными сеньорами юга. Когда же Раймонд VI не был при оружии и не воевал, он держал блестящий двор, куда стекались трубадуры, и проявлял участие к катарам, которые, пользуясь его покровительством, обосновались на его землях. В 1205 или 1206 году граф, напуганный действиями папы Иннокентия III, который уговаривал Филиппа Августа начать крестовый поход против этих еретиков (то есть на его, Раймонда, землях), пообещал папскому легату Пьеру де Кастельно, о котором мы поговорим позже, что не потерпит долее катаров в своих владениях; однако обещания своего он так и не сдержал, и в дальнейшем мы увидим, каким образом миссия Пьера де Кастельно, папского легата, завершится страшным альбигойским крестовым походом.
Эти краткие сведения позволяют нам наметить два следующих обстоятельства, которые, в свою очередь, помогут нам понять смысл этой недостойной религиозной войны: 1) могущество Раймонда VI, графа Тулузского, чьи владения были почти столь же обширны и богаты, что и владения его сюзерена, короля Франции, и то, что он, кроме всего прочего, доводился шурином Ричарду Львиное Сердце (с ним он, как мы уже говорили, объединился против Филиппа Августа, который приходился графу дальней родней), делали его естественным противником короля; 2) свобода его нравов и расположение к катарам, о чем всем было известно, делали графа Раймонда VI и врагом Бога (а стало быть, папы Иннокентия III), что в 1207 году привело к его отлучению от Церкви по решению Пьера де Кастельно, подтвержденному папой в мае следующего года.
Вследствие всего этого граф Раймонд VI как для папы, так и для французского короля был человеком, с которым следовало разделаться. Крестовый поход против катаров предоставил для этого предлог и обоснование преступления, поскольку еретиков было полным-полно как в графстве Тулузском, так и по всей Окситании. Пьер де Во-де-Серне, ожесточенно преследовавший катаров с единственным оружием - крепким гусиным пером в руке, объясняет это нам с нескрываемой пристрастностью, но живо и ярко, а попутно дает и некоторые драгоценные сведения, на которые мы будем обращать внимание читателя по ходу дела:
«Заметим для начала, что он [граф Раймонд VI ], можно сказать, с колыбели любил еретиков и благоволил им, тех же, кто жил на его землях, он почитал, как только мог . До нынешнего дня [до 1209 года; убийство папского легата, ставшее поводом для крестового похода, произошло в 1208 году ], как рассказывают, повсюду, куда ни отправится, он ведет с собой еретиков, одетых в обычное платье, для того чтобы, если ему придется умереть, он мог бы умереть у них на руках: в самом деле, ему представлялось, что он может быть спасен без всякого покаяния, если на смертном одре сможет принять от них наложение рук . Он всегда носил при себе и Новый Завет для того, чтобы, в случае необходимости, получить от еретиков наложение рук с этой книгой. [...] Граф Тулузский, и это нам доподлинно известно, однажды сказал еретикам, что хотел бы растить своего сына [будущего Раймонда VII] в Тулузе, среди еретиков, чтобы он воспитывался в их вере . Граф Тулузский однажды сказал еретикам, что охотно дал бы сто серебряных монет за то, чтобы обратить в веру еретиков одного из своих рыцарей, которого часто уговаривал перейти в эту веру, заставляя его слушать проповеди . Кроме того, когда еретики присылали ему подарки иди съестные припасы, он принимал все это с живейшей благодарностью и сохранял с величайшей заботой: он не позволял к ним притрагиваться никому, кроме него самого и нескольких его приближенных. И очень часто, как узнали мы с большой достоверностью, он даже поклонялся еретикам, преклоняя колени, и просил у них благословения , и давал им поцелуй мира. [...] Однажды граф находился в церкви, где служили обедню: его сопровождал мим, который, по обычаю шутов такого рода, насмехался над людьми, кривляясь и делая притворные движения. Когда священник повернулся к толпе со словами «Dominus vobiscum » , мерзкий граф велел своему гистриону передразнивать священника и насмехаться над ним. В другой раз этот самый граф сказал еще, что предпочел бы походить на некоего опасного еретика из Кастра, в епархии Альби, у которого не было ни рук, ни ног, и жил он в нищете, чем быть королем или императором ».
((АИ, 16))
Эти последние слова графа Тулузского, возможно, и верны, но они нисколько не свидетельствуют о «мерзости» Раймонда VI - они скорее служат доказательством того, что этот правитель, каким бы распутником он ни был, способен был восхищаться, а то и завидовал почти мистической чистоте веры совершенных, обреченных взойти на костры, которые ему, может быть, когда-нибудь придется для них зажечь. И в самом деле, катарам не потребовалось и двух веков на то, чтобы в конце концов создать в Окситании, и главным образом в тулузском графстве, Церковь, прочно укоренившуюся во всех его округах и во всех его городах, и Церковь эта не была ни тайной, ни подпольной и находила приверженцев как среди деревенского простонародья, так и среди горожан, и среди членов ее, а также сочувствующих ей, были могущественные бароны и знатные вельможи Лангедока.
Впрочем, катарское учение было не единственной ересью Лангедока. В самом деле, Пьер де Во-де-Серне сообщает нам о существовании христианской секты, зародившейся на юге Франции около 1170 года и начавшейся с проповедей некоего Пьера Вальдо, богатого лионского купца, отказавшегося от всего нажитого ради того, чтобы призывать к возвращению к изначальной этике Евангелия; его последователей называли вальденсами, образуя это название от имени основателя секты.
«Эти люди, несомненно, были дурными, - пишет он, - но если сравнить их с катарскими еретиками, они были куда менее испорченными. В самом деле, во многих вопросах они были с нами согласны, а в других расходились. Их заблуждение относилось главным образом к четырем положениям: они должны были, подобно апостолам, носить сандалии, говорили, что ни в каком случае нельзя ни давать клятвы, ни убивать, и утверждали, что любой из них может, в случае необходимости и при условии, что носит сандалии, совершать таинство евхаристии, даже если этот человек не был священнослужителем и не был рукоположен епископом».
((АИ, там же))
Вальденсы подвергались гонениям со стороны Рима, в 1487 году против них был начат крестовый поход, но им удалось уцелеть и найти приют в альпийских деревнях Пьемонта, Савойи и Люберона. Когда их снова начали преследовать в XVII веке (при Людовике XIV), они примкнули к кальвинистской реформированной Церкви. Уточним, что вальденсы не имели никакого отношения к катарам: в частности, они никогда не поддерживали никаких манихейских теорий.
Примечания:
В русских текстах упоминается также под названием «История альбигойцев». (Примеч. переводчика.)
Histoire albigeoise , Paris, J.Vrin, 1951.
Chanson de la Croisade albigeoise , adaptation de Henri Gougaud, Paris, LGF, 1989.
Речь идет о территории, соответствующей тому, что римляне называли «Нарбоннской Галлией»: ее северная граница шла по приблизительной дуге от Лозанны до Тулузы, а южная граница (средиземноморская, затем пиренейская) - от Ниццы до Нарбонна; две трети этой территории составляло Тулузское графство, с востока на запад окруженное графством Арманьяк, виконтством Безье, графством Фуа и графством Жеводан.
Это и в самом деле очень краткие сведения; для того, чтобы составить представление: современный перевод хроники Пьера де Воде-Серне насчитывает 235 страниц, из которых только семь посвящены описанию ереси и поведения еретиков, а остальные 228 - собственно крестовому походу.
Различные церковные соборы, которым пришлось говорить о катарской ереси, не уставали обличать «тайные собрания, на которые сходились еретики»; то, что собрания были тайными, представлялось им «дьявольским».
«Катарский требник» был переведен французским лингвистом и диалектологом Леоном Кледа; мы цитируем его по сокращенному варианту этого перевода, предложенному Зоей Ольденбург в книге «Костер Монсегюра» («Le Bûcher de Montségur», Paris, Gallimard, 1959). См. также Приложение I наст. соч.
«Отче наш». (Примеч. переводчика.)
Главный катарский обряд, по-французски его называли «baptême spirituel» - «духовное крещение». См. Приложение I.
Бертран де Сессак был опекуном виконта Раймонда-Роже де Безье; в 1194 году он в присутствии епископа Безье обязался изгнать катаров из виконтства.
Здесь и далее - все стихотворные фрагменты «Песни о крестовом походе против альбигойцев» приведены в переводе со староокситанского Елены Морозовой и Игоря Белавина. Цит. по: «Новая юность», 2000, № 5 (44), сс. 160-191 и Ж. Брюнель-Лабришон и К. Дюамель-Амадо «Повседневная жизнь во времена трубадуров XII- XIII века». М, «Молодая гвардия», «Палимпсест», 2003, с. 377-386. (Примеч. переводчика.)
Благослови и помилуй нас (лат.). (Примеч. переводчика.)
Ритуальное приветствие, с которым следовало обращаться к совершенным: оно состояло в том, чтобы трижды склониться перед тем совершенным, к которому обращался верующий, трижды преклонить колени и сказать ему: «Молитесь за меня Богу, чтобы он сделал меня добрым христианином и даровал праведную кончину». Тогда совершенный благословлял верующего со словами: «Господь да содеет тебя добрым христианином и дарует тебе праведную кончину».
«При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе.
И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились;
И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них.
И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать». (Деяния Апостолов, 2, 1-4.)
Если в число совершенных вступала женщина, обряд поцелуя мира заменяли символическим жестом: старейшина или его помощник притрагивался к плечу новой совершенной Евангелием и касался своим локтем ее локтя.
Картулярий Магелона, маленькой деревушки коммуны Вильнев-ле-Магелон в Эро, близ Фронтиньяна, датируемый 1209 годом, содержит (не исчерпывающий) список из двадцати шести названий местностей в окрестностях Тулузы, где были замечены «еретики» (катары): Авиньон, Арифа, Базьеж, Верфей, Гроле, Кадален, Караман, Кастельнодари, Кастельсарразен, Каюзак, Ланта, Марсель, Монмор, Монтегю, Монтобан, Монтобрен, Монтескье, Монферран, Орьяк, Рабастан, Сенегаст, Сен-Мартен-Лагепи, Сен-Мартен-ла-Ланд, Сен-Поль-Кап-де-Жу, Сен-Феликс, Сестероль.
Больше всего катары боялись умереть внезапно, в состоянии греха, не успев получить consolamentum , - этот обряд может исполнить лишь совершенный (см. выше).
Это побочное наблюдение дает основания предполагать, что в Тулузе, скорее всего, было множество катарских домов.
Замечание такого рода, исходящее от столь серьезного летописца, каким был Пьер де Во-де-Серне, не носит клеветнического характера: оно напоминает нам о том, что в тулузском графстве, а скорее всего и во всей Окситании не велась «охота на ведьм».
Это последнее замечание сомнительно: мы плохо представляем себе такого вельможу, каким был граф Тулузский, постоянно окруженного свитой, сопровождаемого капелланом, а то и епископом, преклоняющим колени перед совершенным!
Господь с вами (лат.).
Пьер де Во-де-Серне грубо истолковывает замечание графа Тулузского; на самом деле поведение добрых людей, скитавшихся по дорогам тулузского графства и отказавшихся от всего - семьи, богатства, уюта и даже безопасности - ради того, чтобы жить в своей вере, внушало уважение, и даже их противники - к примеру, папа или святой Доминик - восхваляли их самоотверженность. Еще более достоверно нам известно, что за те десять лет, что длился крестовый поход, сотни, а может быть, и тысячи катаров были убиты или сожжены, но приводятся лишь три или четыре примера отречения; нам понятно, какое восхищение могли вызывать эти люди даже у тех, кто не признавал их мировоззрения - именно в таком смысле следует истолковывать восхищенное замечание Раймонда VI Тулузского.
Катары
В романе «Код да Винчи» содержится немало упоминаний о том, что в прошлом христианская церковь жестоко преследовала так называемые секты и ереси. К числу таких сект относились и катары, которые играют важнейшую роль в теориях, излагаемых в книге «Святая кровь, Священный Грааль», послужившей основой для сюжета «Кода да Винчи». История катаров и их бесчеловечного уничтожения - одна из наиболее важных основополагающих историй главной загадки, описываемой в «Коде да Винчи». Именно вера в то, что Иисус Христос и Мария Магдалина были супругами, стала причиной гонений и в конечном счете привела к полному истреблению катаров.
Катары, известные также как альбигойцы, были христианской сектой, имевшей огромную популярность в XII- XIII веках в Лангедоке - ныне южной провинции Франции, а также на севере Италии. Это своего рода западноевропейская ветвь балканской еретической секты богомилов, возникшей в середине X века. В 1179 году, на Третьем Латеранском соборе, папа публично осудил ка-тарскую ересь.
Считается, что слово «катар» имеет греческое происхождение. Оно образовано от слова «катаро», означающее «чистый, очистившийся», или же от немецкого «ketter» - «еретик». Хотя католическая церковь считала катаров еретиками, сами они полагали себя истинными христианами, именуясь Христовыми или добрыми людьми.
Главным оплотом катаров был Лангедок - сегодняшняя провинция Франции, а в ту пору независимое, процветающее государство. Большинство лангедокских дворян были либо катарами, либо симпатизировали им. Катары отличались миролюбием и не представляли никакой угрозы властителям герцогства. Их главной целью была простая, скромная, добропорядочная и мирная жизнь. Подобный характер катарской религии привлекал к ней многих верующих.
В итоге катары навлекли на себя гнев католической церкви, ибо отказались признавать власть папы. Они считали, что крест является символом зла и человеческих мучений, отрицали торговлю святыми мощами - в то время чрезвычайно прибыльный источник доходов католической церкви. Святой престол не раз посылал в Лангедок посредников, таких как Бернар Клервоский, чтобы подчинить себе катаров, но так ничего и не добился. По причине того, что о катарах практически не осталось письменных свидетельств, ньшешние сведения об их истории и вере крайне скудны. До наших дней дошли главным образом протоколы инквизиции - надо полагать, документы довольно необъективного, предвзятого характера.
Тем не менее сегодня известно, что в основе религии катаров лежал дуализм. Иными словами, можно утверждать, что они верили в существование двух противоположных и равных начал: Бога и дьявола, добра и зла, света и тьмы. Духовное царство небесное считалось чистым и нереальным, в то время как плотское, физическое - растленным и злым. Таким образом, чистая душа, принадлежавшая Богу, была заключена в похотливом и грязном человеческом теле. Чистая душа могла освободиться только через аскезу, отстранение от материального мира, чтобы окончательно очиститься при слиянии с Богом. Этого можно было достичь, лишь ведя исключительно духовную, праведную, безгрешную жизнь, воздерживаясь от соблазнов слабой плоти и грубого, низменного физического мира.
Катары считали, что если плоть греховна и является дьявольским порождением, то Иисус никак не мог родиться от Девы Марии, которая, несмотря на свою непорочность, все-таки была обычной женщиной. Непорочное зачатие, таким образом, не более чем символичная выдумка, поскольку Христос был непорочен и явился на свет от бесплотного духа, «вселившегося» в Деву Марию. Катары также отрицали распятие Иисуса на кресте и его воскресение из мертвых, ибо по причине отсутствия у него физического тела тот не мог лишиться жизни и заново возродиться к ней. Символическое превращение хлеба и вина в его плоть и кровь при причащении также отвергалось катарами, равно как и существование чистилища, действенность молитв и икон. Отрицали катары и Святую Троицу (триединство Бога-Отца, Бога-Сына и Святого Духа). Они также верили в то, что Иоанн Креститель был орудием дьявола, посланным в мир, чтобы отобрать у Христа миссию спасителя. Их вера распространялась и на то, что Мария Магдалина была женой Иисуса, ведь, хотя Христос и был бесплотным существом, он обитал в растленной плотской оболочке и, таким образом, мог сочетаться браком с женщиной.
Катары отвергали большинство католических таинств (крещение, причастие, конфирмацию, духовный сан, епитимью, соборование и бракосочетание), признавая утешение (consolamentum), которое вновь возвращало душу в совершенное состояние. Все те, кто получал утешение (consolamentum), назывались «совершенными» (perfecti) и с того момента должны были вечно сохранять чистоту, воздерживаться от соблазнов грешной плоти, от мяса, птицы, яиц, а также от брака, и сохранять целомудрие. Однако такую строгую монастырскую жизнь должны были вести только «совершенные», поскольку обычные верующие, credentes, могли не соблюдать этих жестких правил, не прибегать к столь скудному рациону. Они также имели право жениться и заводить детей.
«Совершенные» посвящали себя постоянному стремлению к божественной чистоте. Они жили скромной монашеской жизнью и странствовали по двое, занимаясь проповедничеством и врачеванием. Лишь на пороге смерти тот, кто был credente, получал утешение, consolamentum, и с этого мгновения попадал в состояние испытания, endure, и теперь ничто, кроме воды, не могло касаться его губ. Поскольку такие люди находились в состоянии Божьего благоволения, женщинам не дозволялось даже прикасаться к ним.
Женщин катары считали особенно нечистыми существами, ибо те были повинны в библейском грехопадении. Именно греховной женской плотью сатана соблазнял невинные мужские души, не давая им свято возноситься к небесам. Впрочем, несмотря на это, женщины все же могли стать и становились perfecti, тем самым занимая равное с мужчинами место в обществе. Тем не менее всем perfecti было строжайше запрещено прикасаться к беременным женщинам, дабы не осквернить себя соприкосновением с результатом греховной связи мужчины и женщины; человеческий же зародыш катары вообще считали сатанинским творением.
По мнению катаров, души тех, кто умер без consolamentum, обязательно и неоднократно перерождались в животных или людей, причем этот процесс должен был продолжаться до тех пор, пока душа не найдет тело доброго человека и лишь тогда сможет достичь истинного совершенства. Жертвенность, готовность добровольно пойти на смерть, простив тех, кто лишал их жизни, избавляли катаров от необходимости цепочки перерождений. Этим во многом объясняется тот факт, что многие тысячи людей были готовы пожертвовать жизнью во имя своих религиозных убеждений. Вместо концепции Страшного Суда катары верили в то, что материальный мир прекратит свое существование после того, как все души освободятся от телесных оболочек.
Помимо дуалистической модели мира, они верили в личное спасение и даже простых людей побуждали к чтению Библии, особенно Евангелия от Иоанна в Новом Завете, которое и определило основы их вероучения. Другой известный нам священный для катаров текст - Книга Иоанна, которая отличается от одноименного Евангелия только добавлением некоторых откровений дуалистического характера. Катарская церковь имела свои епархии и соответственно епископов, дьяконов и «совершенных». Религиозные службы проходили достаточно неформально и проводились под открытым небом, в пещерах или в обычных жилых домах.
В 1209 году папа Иннокентий III призвал к крестовому походу против катаров. Крестовый поход, получивший название альбигойского (от названия катарского города Аль-би), отличался необычайной жестокостью и унес тысячи человеческих жизней, как катаров, так и обычных христиан. В это время катары принялись укреплять свои замки, такие как Монсепор, расположенный на юге современной Франции, которые обычно использовались как места для коллективных молитв. Во время крестового похода Монсепор превратился в последнее убежище катаров. В 1243 году началась осада Монсегюра, однако сложный горный рельеф не способствовал успехам крестоносцев. Окончательно катары сдались 2 марта 1244 года. Это случилось после десяти месяцев осады. За это время многие из осаждающих приняли ка-тарскую веру и присоединились к защитникам крепости. Согласно условиям капитуляции, катарам было дано 15 дней, чтобы подготовиться к своей судьбе. В ночь перед тем, как они должны были сдаться, четверо катаров тайком скрылись из крепости, унеся с собой катарские сокровища. До сих пор доподлинно не известно, что это были за сокровища, однако вопрос этот не раз обсуждался на страницах многочисленных книг. Высказывались предположения, что среди прочих драгоценностей был и легендарный Святой Грааль, сказочная «говорящая голова» тамплиеров, также известная как Бафо-мет (см. соответствующий раздел данной книги), важнейшие предметы катарского религиозного культа, священные писания или, как предполагают авторы «Открытия тамплиеров» Линн Пикнетт и Клайв Принс, этим важнейшим сокровищем могли быть эти самые четыре катара. В день сдачи крепости все 205 катаров, находившихся в стенах Монсепора, были выведены в горную долину и сожжены на кострах.
Альбигойский крестовый поход продолжался одиннадцать лет и окончательно завершился лишь в 1255 году. После этого инквизиция занялась истреблением последних очагов катарской ереси, располагавшихся в отрогах Пиренеев. Наиболее достоверное из сохранившихся до наших дней свидетельств - история небольшой деревушки Монтелу, жители которой были подвергнуты допросам трибунала инквизиции. В 1320 году большинство катарских вожаков были провозглашены еретиками и сожжены на костре. Это положило конец существованию катарской церкви.
См. также: Альбигойский крестовый поход, Бафомет, Бернар Клервоский, «Святая кровь, Священный Грааль».
Еретическое движение катаров (катары значит по-гречески чистые) охватило Западную и Центральную Европу в XI в. Оно пришло, по-видимому, с Востока, непосредственно из Болгарии, где предшественниками катаров были богомилы , очень распространенные там в X веке. Но происхождение этих ересей более древнее. Среди катаров было много разных толков. Папа Иннокентий III насчитывал до 40 сект катаров. К тому же были и другие секты, которые во многих основных положениях своего учения сходились с катарами: петробрузиане, генрихиане, альбигойцы. Их обычно объединяют в группу гностически -манихейских ересей. Дальше мы, чтобы излишне не усложнять картину, опишем весь комплекс общих им представлений, не указывая каждый раз, в какой именно из этих сект большую роль играли те или иные взгляды.
Основной мировоззрения всех разветвлений этого движения было признание непримиримой противоположности материального мира, источника зла, – и мира духовного, как сосредоточения блага. Так называемые дуалистические катары видели причину в существовании двух богов – доброго и злого. Именно злой бог создал материальный мир: землю и все, что на ней растет, небо, солнце и звезды, а также человеческие тела. Добрый же бог – это создатель духовного мира, в котором есть иное, духовное небо, иные звезды и солнце. Другие катары, называвшиеся монархическими, верили в единого доброго Бога, творца мира, но предполагали, что материальный мир создан отпавшим от Бога его старшим сыном – Сатаной или Люцифером. Все течения сходились на том, что враждебность двух начал – материи и духа – не допускает никакого их смешения. Поэтому они отрицали телесное воплощение Христа (считая, что тело Его было духовным, лишь имевшим видимость материальности) и воскресение мертвых во плоти. Отражение своего дуализма еретики-катары видели в разделении Священного Писания на Ветхий и Новый Завет. Бога Ветхого Завета, создателя материального мира, они отождествляли со злым богом или с Люцифером. Новый Завет они признавали заповедями доброго бога.
Катары полагали, что Бог создал мир не из ничего, что материя вечна и мир не будет иметь конца. Что касается людей, то их тела они считали созданием злого начала. Души же, по их представлениям, не имели единого источника. У большей части человечества души, как и тела, были порождением зла – такие люди не имели надежды на спасение и были обречены погибнуть, когда весь материальный мир вернется в состояние первозданного хаоса. Но души некоторых людей были сотворены благим богом – это ангелы, некогда соблазненные Люцифером и заключенные в телесные темницы. В результате смены ряда тел (катары верили в переселение душ) они должны попасть в их секту и там получить освобождение от плена материи. Для всего человечества идеалом и окончательной целью в принципе было всеобщее самоубийство. Оно мыслилось или самым непосредственным образом (с осуществлением этого взгляда мы встретимся позже), или через прекращение деторождения.
Эти взгляды определяли и отношение приверженцев этой ереси к греху и спасению. Катары отрицали свободу воли. Обреченные на гибель дети зла никакими средствами не могли избегнуть своей гибели. Те же, кто получал посвящение в высший разряд секты катаров, уже не могли грешить. Ряд строгих правил, которым они должны были подчиняться, объяснялся опасностью быть загрязненным греховной материей. Их неисполнение показывало просто, что обряд посвящения был недействительным: либо посвящаемый, либо посвящавший не обладал ангельской душой. До посвящения полная свобода нравов вообще ничем не ограничивалась, так как единственным реальным грехом было грехопадение ангелов на небесах, а все остальное – неизбежное следствие этого. После посвящения ни раскаяние в совершенных грехах, ни их искупление не считалось нужным.
Отношение катаров к жизни вытекало из их представления о зле, разлитом в материальном мире. Продолжение рода они считали делом Сатаны, верили, что беременная женщина находится под влиянием демона, а каждого рождающегося ребенка тоже сопровождает демон. Этим же объясняется их запрет мясной пищи – всего, что произошло от соединения полов.
Та же тенденция приводила приверженцев ереси катаров к полному отходу от жизни общества. Светские власти считались творением злого бога, им не должно было подчиняться, идти в их суд, произносить клятву, брать в руки оружие. Убийцами считались все, применяющие силу, – судьи, воины. Очевидно, что это делало невозможным участие во многих областях жизни. Больше того, многие считали запретным любое общение со стоящими вне секты, с «мирскими людьми», за исключением попыток их обращения.
Еретиков всех толков объединяло резко враждебное отношение к католической церкви. Они считали ее не церковью Иисуса Христа, но церковью грешников, вавилонской блудницей. Папа, по мнению катаров, – источник всех заблуждений, священники – книжники и фарисеи. Падение католической церкви, по их мнению, произошло во времена Константина Великого и папы Сильвестра, когда церковь, нарушив заветы Христа, посягнула на мирскую власть (согласно так называемому «Дару Константина »). Еретиками отрицались таинства, в особенности – крещение детей, так как дети еще не могут верить, – но также брака и причастия. Некоторые ответвления движения катаров – котарелли, ротарии – систематически грабили и оскверняли церкви. В 1225 г. катары сожгли католическую церковь в Брешии, в 1235 г. – убили епископа в Мантуе. Стоящий в 1143-1148 во главе манихейской секты Эон де л"Этуаль объявил себя сыном Божиим, Господином всего сущего и по праву владения призывал своих последователей к ограблению церквей.
Особенно был ненавистен катарам крест, который они считали символом злого бога. Уже около 1000 г. некий Левтард проповедовавший близ Шалона, разбивал кресты и иконы. В XII веке Петр из Брюи разводил костры из расколотых крестов, за что и был в конце концов сам сожжен возмущенной толпой.
Сожжение еретиков-катаров. Средневековая миниатюра
Церкви катары считали кучами камней, а богослужения – языческими обрядами. Они отрицали иконы, заступничество святых, молитвы за умерших. В книге инквизитора-доминиканца Рейнера Саккони, автор которой сам 17 лет был еретиком, утверждается, что катарам не запрещалось ограбление церквей.
Катары отрицали католическую иерархию и таинства, но имели собственную иерархию и собственные таинства. Основой организационной структуры этой еретической секты было ее разделение на две группы – «совершенных» (perfecti) и «верящих» (credenti). Первых было немного (Рейнер насчитывает их всего 4000), но они составляли узкую группу руководителей секты. Из «совершенных» составлялся клир катаров: епископы, пресвитеры и дьяконы. Только «совершенным» сообщались все учения секты – многие крайние, в особенности резко противоречащие христианству, взгляды не были известны «верящим». Лишь «совершенные» катары были обязаны соблюдать многочисленные запреты. Им было, в частности, запрещено отрекаться от их учения при каких-либо условиях. В случае гонения они должны принимать мученическую смерть, «верящие» же могли для вида посещать церкви и в случае гонений отрекаться от своей веры.
Но зато положение, которое занимали «совершенные» в секте катаров, было несравненно выше положения священника в католической церкви. В некотором отношении это был сам Бог, и так ему поклонялись «верящие».
«Верящие» были обязаны содержать «совершенных». Одним из важных обрядов секты было «поклонение», когда «верящие» трижды распростирались на земле перед «совершенными».
«Совершенные» катары должны были расторгнуть брак, они не имели права прикасаться (в буквальном смысле) к женщине. Они не могли иметь никакого имущества и всю жизнь обязаны были посвятить служению секте. Им было запрещено иметь постоянные жилища – они должны были находиться в постоянных странствованиях или пребывать в особых тайных убежищах. Посвящение в «совершенные» – «утешение» (consolamentum) и было центральным таинством секты катаров. Его нельзя сравнить ни с одним из таинств католической церкви. Оно соединяло в себе: крещение (или конфирмацию), посвящение в священнический сан, покаяние и отпущение грехов, а иногда – и соборование умирающего. Лишь принявшие его могли рассчитывать на избавление от телесного плена: их души возвращались в свое небесное жилище.
Большинство катаров не надеялось исполнить строгие заповеди, обязательные для «совершенных», и рассчитывало получить «утешение» на смертном одре, называвшееся «добрым концом». Молитва о ниспослании «доброго конца» на руках «добрых людей» («совершенных») читались наравне с «Отче наш».
Часто, когда больной еретик, принявший «утешение», потом выздоравливал, ему советовали покончить жизнь самоубийством, которое называлось «эндура». Во многих случаях эндура ставилась как условие «утешения». Нередко катары подвергали ей стариков или детей, принявших «утешение» (конечно, при этом самоубийство превращалось в убийство). Формы эндуры были разнообразны: чаще всего голодная смерть (в особенности для детей, которых матери переставали кормить грудью), но также кровопускания, горячие ванны, сменяющиеся резким охлаждением, напиток с истолченным стеклом, удушение. И. Доллингер, разбиравший сохранившиеся архивы инквизиции в Тулузе и Каркассоне, пишет:
«У того, кто внимательно изучит протоколы обоих вышеупомянутых судов, не останется никаких сомнений в том, что от эндуры погибло гораздо больше людей – частью добровольно, частью насильно, – чем в результате приговоров инквизиции».
Из этих общих представлений вытекали социалистические учения, распространенные среди катаров. Как элемент материального мира они отрицали собственность. «Совершенным» была запрещена индивидуальная собственность, но сообща они владели имуществом секты, часто значительным.
Еретики-катары пользовались влиянием в различных слоях общества, в том числе и в самых высших. (Так, про графа Раймонда VI Тулузского писали, что в его свите всегда присутствовали переодетые в обычное платье катары, чтобы в случае внезапной близости смерти он мог получить их благословение). Однако в основном проповедь катаров была обращена, по-видимому, к городским низам. Об этом свидетельствуют, в частности, названия разных относящихся к катарам сект: Populicani («народники») (некоторые исследователи видят здесь, впрочем, испорченное название павликиан ), Piphler (тоже от «плебс»), Texerantes (ткачи), Бедняки, Патарены (от сборщиков тряпья, символа нищих). В своей проповеди они говорили, что истинно христианская жизнь возможна лишь при общности имущества.
В 1023 году в Монтефорте катары были преданы суду по обвинению в пропаганде безбрачия и общности имущества, а также в нападках на церковные обычаи.
По-видимому, призыв к общности имущества был довольно распространен среди катаров, так как о нем упоминается в некоторых направленных против них католических произведениях. Так, в одном из них катары обвиняются в том, что этот принцип они провозглашают демагогически, сами же его не придерживаются: «У вас не все общее, одни имеют больше, другие – меньше».
Безбрачие совершенных и общее осуждение брака встречается у всех катаров. Но в ряде случаев греховным у еретиков считался только брак, но не блуд вне брака. (Надо помнить, что «не прелюбосотвори» признавалось заповедью злого бога). Тем самым эти запреты имели своей целью не столько обуздание плоти, сколько уничтожение семьи. В сочинениях современников все время встречается обвинение катаров в общности жен, «свободной» или «святой» любви.
В римском католицизме оправдание души строилось на ее формальной принадлежности к институциональной церкви. Однако церковь эта считалась христианской, а значит провозглашала абсолютный приоритет духа над плотью. Для большинства людей такого приоритета невозможно достигнуть своими силами.
Этот факт вызывал невротическую реакцию: католики оказывались заложниками жестоких аскетических требований, следовать которым нереально.
Отсюда – известные в средневековом католицизме случаи массовой религиозной экзальтации или формальное следование обрядам.
Так закладывалась основа для тоталитарного сознания. Римская церковь создавала в обществе психологический стереотип «вечного неудачника» – тем самым укрепляя свои патерналистские позиции. Неудачник, конечно же, нуждается в авторитетном пастыре, который возьмет на себя проблему его спасения.
Совсем иначе было у катаров. Их аскетизм не был самодостаточным и не приводил ни к каким извращенным формам, потому что тема спасения не была для катаризма первичной. Первичной была тема любви.
Да, вера катаров констатировала несчастное положение человеческой души, скованной плотью, «темницей духа».
Но, будучи истинными последователями Христа, катары верили в силу Его любви. Они имели положительный вектор духовного устремления, которого были лишены католики. И это накладывало особый отпечаток как на религиозную, так и на общественную жизнь.
Если католицизм того времени можно назвать религией «великого запрета», то катаризм являлся религией «великого разрешения».
Религиозная идея Рима строилась на том, что человек – носитель первородного греха, от которого не сможет освободиться, пока Бог не освободит, а это будет только на Страшном суде (после которого большинство грешников все-таки отправится в ад).
Катары, в отличие от этой пугающей доктрины, исповедовали веру в «первородное совершенство» человека.
Грех – тяжелое, но не фатальное повреждение, причиненное ему дьяволом. Освободиться от него не только нужно, но и можно, и не «после Страшного суда», а лучше бы сейчас. И катары предлагали действенные методы и способы такого освобождения.
Самое главное для нас – в этом различии. Католическая точка зрения заставляла опасаться человека (как носителя и источника скверны), ставить его где-то недалеко от дьявола и в конечном счете осуждать. Именно так, по версии Рима, относится к человеку Бог.
Катары придерживались прямо противоположного: человека подобает любить и оправдывать несмотря ни на что. Помнить о его тайном божественном достоинстве и всячески способствовать проявлению последнего. Так действует, в понимании катаров, Бог любви.
Традиционное мнение о катарах базируется на «перекручивании», чрезмерном акцентировании одних их представлений в ущерб другим. Поэтому прежде чем говорить о духовных предпосылках огромного влияния катарской религии, уделим внимание фактам.
Вопреки клевете инквизиции, катаризм был в полном смысле слова семейной религией. В «еретическую веру» обращались целые кланы и поселения.
Это касается как низшего сословия, так и аристократии. Вера быстро стала наследственной, «семейной традицией», по выражению А.Бренон. Исследователи отмечают очень мало случаев отдельных, изолированных верующих.
«Только в некоторых случаях мы наблюдаем семьи, разделенные по религиозному признаку. Но такие случаи скорее исключение, чем правило.
Очень часто происходит так, что одни и те же верования разделяют несколько или, чаще всего, большинство членов семьи, так что можно даже говорить о катарских семьях».
Удивительное явление, если учесть, что катары отрицали святость католического брака. Однако вполне понятное, если помнить, что превыше любых обрядов катары ставили любовь.
Добрые Люди (посвященные катары, следовавшие совершенному образу жизни) несли народу учение любви и распространяли вокруг себя ее обаяние.
Именно это становилось главным мотивом всех их начинаний. Катары, конечно, очень любили рассуждать о том, что создателем и властелином этого несовершенного мира является дьявол.
Но они всегда утверждали при этом: есть иной мир, мир любви. Он бесконечно превосходит «овечий загон» мира сего, в который «рекс мунди» ввергает все новые и новые души. Он достоин того, чтобы стремиться к нему – и он может быть достижим еще при этой жизни. Дело в том, что мир любви больше, безусловная власть любви сильнее жестоких законов века сего.
Аскетическая практика катаров была направлена именно на всемерное возгревание в душе божественной любви.
Катарский Совершенный не походил на католического унылого аскета. Плодом его самоотречения было не ожидание «вечного спасения» в непонятной перспективе, а доброта и мягкость нрава, создававшие вокруг него притягательный ореол.
Именно это обстоятельство, эта видимая воочию плодотворность духовной жизни, была основным мотивом, заставлявшим людей вступать в общины катаров.
Не случайно современные исследователи говорят о катаризме как о «доступной религии». Имеется в виду не доступность вероучения для темных необразованных крестьян, а доступность божественного одухотворения, которого не знала Римская церковь.
Источник — http://tajna-tamplja.narod.ru/p65.htm
Выложил — Мэлфис К.
«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Матфей 18:9)
На страницах TOPWAR уже не раз и не два рассказывалось о жестоких религиозных войнах, что развязывались именем Бога и во славу Его. Но едва ли не самый показательный пример - это Альбигойские войны на Юге Франции, начатые ради искоренения ереси катаров. Кто они такие, почему христиане-католики считали их еретиками, а сами они называли себя истинными христианами, а также о сохранившихся до наших дней замках катаров и пойдет сегодня наш рассказ…
__________________________________________________________________
ЕРЕСЬ КАТАРОВ (часть 1)
«Всему свое время, и время
всякой вещи под небом:
время рождаться, и время умирать…
время обнимать и время уклоняться от
объятий…
время войне и время миру» (Екклесиаст 3,2-8)
Начнем с того, что христианство издавна было расколото на два больших течения (о многочисленных сектах в данном случае можно даже и не вспоминать: так много их было и есть!) – католичество и православие, причем, и те, и другие в прошлом считали друг друга еретиками, а некоторые, особо рьяно верующие, считают своих «противников» таковыми и сейчас! Раскол этот был давним: например, римский папа и Константинопольский патриарх прокляли друг друга еще в 1054 году! Однако расхождения церквей по вопросу о ряде церковных догматов и, прежде всего, таком важном догмате, каким, например, является Символ веры, состоялось еще в начале IX века, а инициатором подобного разногласия явился, как это ни странно, не папа римский или патриарх, а император франков Карл Великий. Речь идет о богословском споре в вопросе о «Filioque» – «Филио́кве» (лат. filioque – «и Сына»).
Евангелие от Иоанна ясно говорит о святом Духе как исходящем от Отца и посылаемом Сыном. Поэтому Первый Никейский собор еще в 352 году принял Символ веры, утвержденный впоследствии Константинопольским собором 381 года, согласно которому Дух Святой исходит от Отца. Но в VI веке на Толедском местном соборе «в целях лучшего изъяснения догмата» в Символ веры впервые ввели добавку: «и Сына» (Filioque), в результате чего появилось следующее словосочетание: «Верую... в Духа Святого, который исходит от Отца и Сына». Карл Великий, имевший огромное влияние на пап, настоял, чтобы это дополнение было внесено в Символ веры. И вот именно оно стало одной из причин отчаянных церковных споров, приведшей в итоге к расколу христианской церкви на католическую и православную. Православный Символ веры читается так: «Верую... И в Духа Святого, Господа Животворящего, Иже от Отца исходящего»... То есть православная церковь ориентируется на решения Первого Никейского собора. Различается и одно из основополагающих сакральных празднеств христиан – евхаристия (греч. – изъявление благодарности), иначе – причащение, которое проводится в память о последней трапезе, устроенной Христом вместе с учениками. В этом таинстве православный христианин под видом хлеба и вина вкушает самое тело и кровь Господа Иисуса Христа, при этом католики причащаются пресным хлебом, православные – хлебом заквашенным.
Все на свете боится времени, последний катар давным-давно сгорел в пламени костра, но «Крест Тулузы» до сих пор виднеется на стене дома в крепости Каркассон.
Но кроме считающих друг друга еретиками католиков и православных, отделенных в то время друг от друга особенностями природы, даже на территории Европы, в пределах, например, той же Франции и Германии существовало множество религиозных течений, существенным образом отличающихся от традиционного христианства по католическому образцу. Особенно много в начале XII в. таких христиан было в Лангедоке, области на юге Франции. Именно здесь возникло очень мощное движение катаров (имевших, кстати говоря, и другие названия, но это самое известное, поэтому на нем мы и остановимся), чья религия существенно отличалась от традиционного христианства.
Впрочем, катарами (что по-гречески значит «чистые») их стали называть уже позднее, а самым распространенным их названием вначале было «альбигойские еретики», по имени города Альби, которое им дали приверженцы Бернара Клервоского, проповедовавшего в городах Тулузе и Альби в 1145 году. Сами себя они так не называли, поскольку полагали, что настоящие христиане – это именно они и есть! Вслед за Иисусом Христом, сказавшим: «Я есмь пастырь добрый», они звали себя «bon hommes» – то есть «добрыми людьми». Речь шла о дуалистичной религии восточного происхождения, признающей два созидательных божественных существа – одно доброе, которое тесно связано с духовным миром, а другое злое, связанное с жизнью и материальным миром.
Катары отвергали любой компромисс с миром, не признавали брак и произведение на свет потомства, оправдывали самоубийство и воздерживались от любой пищи животного происхождения, за исключением рыбы. Такой была их немногочисленная элита, в которую вовлекались и мужчины, и женщины из аристократии и богатой буржуазии. Она же поставляла и кадры священнослужителей – проповедников и епископов. Существовали даже «дома еретиков» – настоящие мужские и женские монастыри. Но основная масса благоверных вела менее строгий образ жизни. Если человек получил перед самой смертью уникальное таинство – consolamentum (лат. – «утешение») – и если он согласен оставить эту жизнь, то будет ему спасение.
Город Альби. Отсюда все и начиналось, именно отсюда и пошла «алибигойская ересь». Сейчас он выглядит так: старинный арочный мост, громада кафедрального собора-крепости Св. Цецилии в Альби, построенного после разгрома катаров, как напоминание о могуществе матери-церкви. Здесь каждый камень пропитан . Будет возможность, загляните в этот город…
Катары не верили ни в ад, ни в рай, вернее, считали, что ад – это и есть жизнь людей на земле, что исповедоваться священникам – пустое дело и что молитва в церкви равносильна молитве в чистом поле. Крест для катаров представлял собой не символ веры, а орудие пытки, мол, в Древнем Риме на нем распинали людей. Души, по их мнению, вынужденно переселялись из одного тела в другое и никак не могли вернуться к Богу, так как путь к спасению католическая церковь указывает им неправильно. Зато, уверовав, так сказать, «в правильном направлении», то есть, следуя заповедям катаров, спастись может любая душа.
Вот так он выглядит снизу… Он задуман местным епископом (по совместительству еще и инквизитором) как твердыня истинной веры, надежно защищенной от еретических поползновений. Отсюда и такая странная, фортификационная архитектура с толстыми стенами и минимумом проемов. А все кружево готики украшает только входной портал, который прилеплен с боку к этому колоссальному сооружению. В башню (ее высота 90 м) вообще нет входа снаружи.
Катары учили, что, поскольку мир несовершенен, то соблюдать все заповеди их религии могут только избранные, а все остальные должны лишь следовать их наставлениям, не связывая себя бременем постов и молитв. Главным было получить перед смертью «утешение» от одного из избранных, или «совершенных», а так, до смертного одра, никакая религиозная мораль верующего не имела значения. Раз мир так безнадежно плох, считали катары, то никакой дурной поступок не будет хуже другого. Опять-таки просто замечательная вера для рыцарей – что-то вроде жизни «по понятиям», но никак не по закону, поскольку в «аду любой закон плох».
В чем наставляли свою паству катары можно представить себе на примерах, дошедших до нас в описаниях католических священников: например, один крестьянин пошел к «добрым людям» – спросить, можно ли ему есть мясо, когда у истинных христиан пост? И те ему ответили, что и в постные, и в скоромные дни мясная пища оскверняет рот одинаково. «Но тебе, крестьянин, нечего беспокоиться. Иди с миром!» – утешили его «совершенные» и, конечно же, такое напутствие его не могло не успокоить. Вернувшись в деревню, он рассказал, чему его научили «совершенные»: «Раз у совершенных человеку ничего нельзя, то значит нам, несовершенным, все можно» – и вся деревня стала есть мясо в посты!
Естественно, что католические аббаты приходили в ужас от таких «проповедей» и уверяли, что катары истинные поклонники Сатаны, и обвиняли их в том, что они ибо кроме поедания мяса в посты, также предаются ростовщичеству, воровству, убийствам, клятвопреступлениям и всем другим плотским порокам. При этом они грешат с большим воодушевлением и уверенностью, они убеждены в том, что не нуждаются ни в исповеди, ни в покаянии. Им достаточно, по их вере, перед смертью прочесть «Отче наш» и причаститься Святого Духа – и все они «спасены». Считалось, что любую клятву они дают и тут же нарушают, потому что главная их заповедь такова: «Клянись и лжесвидетельствуй, но тайны не разглашай!»
А вот так он выглядит сверху и… трудно себе представить сооружение более величественное.
Катары носили на пряжках и пуговицах изображение пчелы, которая символизировала тайну оплодотворения без физического контакта. Отрицая крест, они обожествляли пятиугольник, который являлся для них символом вечной диффузии – рассеивания, распыления материи и человеческого тела. Кстати их оплот – замок Монсегюр – как раз и имел форму пятиугольника, по диагонали – 54 метра, в ширину – 13 метров. Для катаров Солнце было символом Добра, поэтому Монсегюр вроде был одновременно их солнечным храмом. Стены, двери, окна, и амбразуры ориентировались в нем по солнцу, причем таким образом, что только лишь путем одного наблюдения восхода в день летнего солнцестояния здесь можно было рассчитывать его восход в любые другие дни. Ну, и, конечно, не обошлось без утверждения о том, что в замке существует тайный подземный ход, который, по пути разветвляясь на множество подземных ходов, пронизывает все ближайшие Пиренеи.
Замок Монсегюр, современный вид. Трудно себе представить, что во время осады там помещались сотни людей!
Эта была пессимистичная вера, оторванная от земной жизни, однако она получила достаточно широкий отклик, прежде всего потому, что позволяла феодалам отвергать земную и моральную власть духовенства. О масштабах влияния этой ереси говорит хотя бы тот факт, что собственная мать Бернара-Роже де Рокфора, епископа каркассонского с 1208 года носила одежды «совершенной», его брат Гийом был одним из самых ярых катарских сеньоров, а два других брата были сторонниками катарской веры! Катарские церкви стояли прямо напротив католических соборов. При такой поддержке со стороны власть предержащих, она быстро распространилась в регионах Тулузы, Альби и Каркассона, где самым важным был граф Тулузский, который правил на землях между Гаронной и Роной. Однако его власть не распространялась непосредственно на многие феоды, и ему приходилось рассчитывать на могущество других вассалов, таких как его деверь Раймон Роже Транкавель, виконта Безье и Каркассона или же союзных ему короля Арагона или же графа Барселоны.
Современная реконструкция замка Монсегюр.
Поскольку многие их вассалы сами являлись еретиками или симпатизировали еретикам, эти сеньоры не могли или не захотели сыграть на своих землях роль христианских князей, защищающих веру. Граф Тулузский сообщил об этом папе римскому и королю Франции, церковь послала туда миссионеров, и, в частности, святого Бернара Клервосского, который в 1142 году изучил положение дел в провансальских епархиях и выступил там с проповедями, особого успеха, однако, не имевшими.
Став папой в 1198 году, Иннокентий III продолжил политику возвращения катаров в лоно католической церкви посредством методов убеждения. Но многочисленных проповедников встречали в Лангедоке скорее прохладно, нежели радостно. Даже святому Доминику, отличавшемуся своим красноречием, и то не удалось добиться осязаемых результатов. Катарским вождям активно помогали представители местной знати, и даже некоторые епископы, недовольные церковными порядками. В 1204 году папа римский снял этих епископов с их должностей, а вместо них назначил своего легата. Тот в 1206 году он попытался найти поддержку у аристократии Лангедока и настроить ее против катаров. Сеньоров, которые по-прежнему оказывали им содействие, стали отлучать от церкви. В мае 1207 года под отлучение от церкви попал даже сам могущественный и влиятельный граф Раймунд VI Тулузский. Однако после встречи с ним в январе 1208 года наместник папы был найден зарезанным в собственной постели, и это окончательно вывело папу из себя.
Внутри собора св. Цицилии находится столь же впечатляющий орган.
Тогда разгневанный папа отреагировал на это убийство буллой, в которой обещал одарить землями еретиков Лангедока, всех тех, кто примет участие в крестовом походе против них и уже весной 1209 года объявил против них крестовый поход. 24 июня 1209 года по призыву папы римского в Лионе собрались предводители крестового похода – епископы, архиепископы, сеньоры со всего севера Франции, за исключением короля Филиппа Августа, который высказал лишь сдержанное одобрение, но отказался возглавить сам поход, больше опасаясь германского императора и английского короля. Целью крестоносцев, как это объявлялось, было отнюдь не завоевание провансальских земель, а освобождение их от ереси, причем, как минимум, за 40 дней – то есть срок традиционной рыцарской службы, выше которого за нее наниматель (кем бы он ни был!) должен был уже заплатить!
А потолок покрыт просто фантастически красивой росписью явно на зависть всем, кто верил в Господа иначе!
Продолжение следует...