Егорий Храбрый (Георгий Победоносец): житие, почитание. Егорий храбрый «Конские потроха» – «Девичий камень»

Религиозное чтение: молитва егорию храброму в помощь нашим читателям.

Святой великомученик Георгий Победоносец, он же Егорий (Юрий) Храбрый – один из наиболее почитаемых святых в христианстве: в его честь воздвигались храмы и церкви, слагались былины и легенды, писались иконы. Мусульмане называли его Джирджис аль Хидр, посланник пророка Исы, а земледельцы, скотоводы и воины считали его своим покровителем. Имя «Георгий» взял себе при крещении Ярослав Мудрый и Юрий Долгорукий, на гербе столицы России изображен именно Егорий Победоносец и самая почетная награда – Георгиевский крест – тоже названа в его честь.

Происхождение святого

Сын Феодора и Софии (по греческой версии: Геронтий и Полихрония), Егорий Храбрый родился в 278 году (по другой версии в 281) в семье христиан, живущих в Каппадокии – местности, расположенной на территории Малой Азии. По старинным легендам Византии, Древней Руси и Германии отец Георгия – это Феодор Стратилат (Стратилон), при этом его жизнеописание очень похоже на жизнь его сына.

Когда Феодор умер, Егорий с матерью переехали в Палестинскую Сирию, в город Лидду: там у них были богатые владения и поместья. Парень поступил на службу к Диоклетиану, который тогда правил. Благодаря своим навыкам и способностям, недюжинной силе и мужественности, Егорий быстро стал одним из лучших военачальников и получил прозвище Храбрый.

Смерть во имя веры

Император слыл ненавистником христианства, жестоко карая всех осмелившихся пойти против язычества, а узнав, что Георгий является истовым последователем Христа, пытался его разными методами заставить отказаться от своей веры. Потерпев многоразовое поражение, Диоклетиан в Сенате объявил о законе, предоставляющем всем «воинам за истинную веру» полную свободу действий, вплоть до убийства неверных (то есть христиан).

В то же время умерла София, и Егорий Храбрый, раздав все свое богатое наследство и имущество бездомным людям, пришел во дворец императора и открыто признал себя христианином еще раз. Его схватили, подвергли многодневным пыткам, в ходе которых Победоносец неоднократно проявлял силу Господню, восстанавливаясь после смертельных ран. В один из таких моментов жена императора Александра тоже уверовала в Христа, чем еще больше ожесточила сердце Диоклетиана: он велел отрубить Георгию голову.

Это был 303 год нашей эры. Храброму юноше, обличавшему мрак язычества и павшему во славу Господа, на тот момент еще не исполнилось и 30 лет.

Святой Георгий

Уже с четвертого века в разных странах стали возводить храмы Георгия Победоносца, вознося ему молитвы как защитнику и прославляя в сказаниях, песнях и былинах. На Руси Ярослав Мудрый назначил 26 ноября праздником Святого Георгия: в этот день ему возносили благодарности и хвальбы, заговаривали амулеты на удачу и неуязвимость в сражениях. К Егорию обращались с просьбами об исцелении, об удаче на охоте и хорошем урожае, большинство воинов считали своим покровителем именно его.

Голова и меч Егория Храброго хранятся в Сан-Джорджию-ин-Велюре, под главным алтарем, а его десница (часть руки до локтя) в монастыре Ксенофонта в Греции, на священной горе Афон.

День памяти

23 апреля (6 мая по новому стилю) – день Георгия Победоносца. По преданию, именно в этот день он был обезглавлен. Еще это день называют «Егорий вешний» (весенний): в этот день скотоводы в первый раз выпускали живность на пастбища, собирали лечебные травы и проводили обряд купания в «целебной Юрьевской росе», которая защищала от семи болезней.

Этот день считался символическим и делил год на два полугодия (вместе с Дмитриевым днем). Существовало много примет и поговорок насчет Юрьева дня, или дня Отмыкания Земли, как его еще называли.

Второй праздник почитания Егория Храброго приходился на 26 ноября (9 декабря по новому стилю) и назывался Егорий Осенний, или Холодный. Существовало поверье, что в этот день святой Георгий отпускает на волю волков, которые могли бы повредить скот, поэтому животных старались устраивать на зимнее стойло. В этот день святому молились о защите от волков, называя его «волчьим пастырем».

В Грузии 23 апреля и 10 ноября ежегодно празднуется Гиоргоба – дни святого Георгия, покровителя Грузии (бытует мнение, что название страна получила именно в честь великого святого Георга: Джорджия – Грузия).

Почитание в других странах

В многих странах мира Георгий Победоносец является одним из главных святых и защитников:

Георгий Победоносец высокопочитаем во многих странах Европы, и в каждой его имя трансформируется в связи с традицией языка: Дожрут, Ежи, Георг, Жорж, Йорке, Егор, Юрий, Иржи.

Упоминание в народном эпосе

Предания о подвигах святого широко распространены не только в христианском мире, но и среди людей иных верований. Каждая религия немного изменяла мелкие факты, но суть оставалась неизменной: святой Юрий был мужественным, смелым и справедливым защитником и истинным верующим, умершим за веру, но не изменившим своему духу.

В сказе о Егории Храбром (другое название «Чудо о змии») рассказывается о том, как храбрый юноша спас юную дочь правителя города, которую отправили на заклание чудовищу из озера с жутким смрадом. Змей терроризировал жителей близлежащего поселения, требуя детей на съедение, и никто не мог победить его, пока не появился Георгий. Он воззвал к Господу, и с помощью молитв обездвижил зверя. Использовав пояс спасенной девушки, как поводок, Егорий привел змия в город и на глазах у всех жителей его убил и растоптал конем.

«Былина о храбром Егории» была записана Петром Киреевским в середине девятнадцатого века со слов старожилов. В ней рассказывается об рождении, взрослении Юрия и походе на бусурмана Демьянища, который попирал славу Господню. Былина очень точно передает события последних восьми дней великого святого, в подробностях рассказывая о мучениях и пытках, какие довелось перенести Егорию, и как каждый раз ангелы его воскрешали.

«Чудо о сарацине»

Очень популярное предание среди мусульман и арабов: в нем рассказывается об арабе, который хотел высказать свое непочтение к христианским святыням и выстрелил из лука в икону святого Георгия. Руки у сарацина опухли и потеряли чувствительность, его свалил жар, он воззвал к священнику из этого храма с просьбами помощи и раскаяния. Служитель посоветовал ему повесить оскорбленную икону над своей кроватью, лечь спать, а утром намазать руки маслом из лампады, которая должна была гореть всю ночь у этой иконы. Испуганный араб так и поступил. Исцеление настолько его поразило, что он принял христианство и начал восхвалять славу Господню в своей стране.

Храмы во славу святого

Первый храм Георгия Победоносца на Руси был построен в Киеве в 11 веке Ярославом Мудрым, в конце 12 века в Грузии был заложен Курмухский храм (церковь св. Георгия). В Эфиопии есть необычный храм в честь этого святого: он вырублен из скалы в виде греческого креста в 12 веке местным правителем. Святыня уходит в земля на 12 метров, расходясь в ширину на такое же расстояние.

В пяти километрах от Великого Новгорода расположен Свято – Юрьевский мужской монастырь, который заложил тоже Ярослав Мудрый.

Русский православный монастырь в Москве возник на основе маленькой церкви св. Георгия и стал родовым духовным местом семьи Романовых. Балаклавский в Крыму, Ложевской в Болгарии, храм на Псковской горе и тысячи других – это все строилось во славу великого мученика.

Символика самого известного изображения

Среди иконописцев Егорий и его подвиги пользовались интересом и популярностью: его часто изображали в виде хрупкого юноши на белом коне с длинным копьем, поражающим дракона (змия). Значение иконы Георгия Победоносца очень символично для христианства: змий – это символ язычества, низменности и подлости, его важно не путать с драконом – у этого существа четыре лапы, а у змия только две – в итоге он всегда ползает брюхом по земле (плазун, пресмыкающееся – символ подлости и лжи в древних верованиях). Егорий изображается с юным духовным лицом (как символ только зарождающегося христианства), его конь тоже легок и воздушен, а рядом очень часто изображали Христа или его десницу. В этом тоже был свой смысл: Георгий побеждал не сам, а благодаря силе Господа.

Значение иконы Георгия Победоносца у католиков несколько иное: там святой часто изображается в виде хорошо сложенного крепкого мужчины с толстым копьем и мощным конем – более приземленная интерпретация подвига воина, стоявшего на защите праведных людей.

Молитва егорию храброму

ЖАНРЫ
АВТОРЫ
КНИГИ 527 512
СЕРИИ
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 456 959

Загадка Голубиной книги

Упала с небес книга. Звалась она «Голубиной» - от своей чистоты и небесной святости. Или «Глубинной» - от глубины заключенной в ней премудрости. Не смогли ее прочитать ни святые пророки, ни цари, даже древний царь-великан Волот. Удалось это только Давиду Евсеевичу - святому царю, гусляру и пророку. Говорилось же в книге о том, как начался наш мир: откуда пошли белый свет, солнце, месяц, звезды, заря, гром, ветер, откуда взялись сословия - цари, князья-бояре, крестьяне. И о том, что есть в этом мире самого святого и главного: какой царь над царями царь, какая земля всем землям мать, какое самое главное море, озеро, река, церковь, гора, камень, дерево, трава, зверь, птица. А еще о том, как боролись Правда с Кривдою и где она, Правда, подевалась в этом грешном мире. Подивились все мудрости Давидовой. А царю Волоту был вещий сон, и решил он отдать свою дочь за сына Давида - будущего премудрого царя Соломона.

Так пели те, кого на Руси издавна звали «каликами перехожими». Были то не просто нищие бродяги. Не попрошайки, которые не могли (или не хотели) работать и которым подавали из жалости да ради награды небесной. А странники, ходившие по святым местам. Во времена богатырские были то вовсе не калеки в нынешнем смысле этого слова. (Само слово «калика» - от латинского caliga , «дорожный сапог»). А люди сильные, вооруженные и зачастую не бедные - с увесистыми посохами, порой отделанными дорогой моржовой костью, с бархатными сумами, в железных шапках-шлемах. Ходили они целыми ватагами и сами могли кого угодно калекой сделать. Такими увековечила их былина «Сорок калик со каликою». Калики, повидавшие мир, были начитаны и нередко вольнодумны. Даниил Паломник из Чернигова прославился в конце XII в. как писатель и даже стал героем былин. Он же, видимо, написал по дороге первый трактат о древнерусском язычестве. А Василий Калика, избранный в 1331 г. архиепископом вольного Новгорода, украсил Софийский собор вратами с апокрифическими изображениями и сочинил послание о том, как отважные новгородские мореходы будто бы доплыли до земного рая.

В позднейшие времена, когда кончились усобицы и набеги степняков, странствовать стали в основном люди убогие да увечные. Лишенные физической силы, они сохранили силу духовную. Земных же богатств не имели, да и не хотели иметь. Это они создавали и исполняли «духовные стихи» - песни на религиозные темы. За это их в народе уважали и кормили. Одним из популярнейших духовных стихов и был «Стих о Голубиной книге».

Ученым не известен ни один письменный текст под названием «Голубиная книга». Или хотя бы под другим названием, но с тем же содержанием, что в стихе. Так была ли она, эта таинственная книга? А если была, то кто ее и когда создал? Был ли то православный, еретик или тайный язычник? Ибо с виду стих вполне православен: тут тебе Саваоф, Христос, гора Фаворская, Иерусалим-град… И в то же время его создатели словно бы не читали первой главы Книги Бытия.

О том, что загадочная книга существовала уже в начале XIII в., свидетельствует написанное в 1224–1237 гг. житие Авраамия Смоленского - ученого священника, которого при жизни объявляли еретиком, а после смерти - святым. Обвиняли же в ереси за то, что он читал «г’лубинныя книги». Апострофом здесь передано «титло», заменявшее в рукописи «ъ» («ер»). «Ер» в те времена означал полугласный звук, отчасти исчезнувший, отчасти перешедший в «о» («пълкъ», «въстокъ»). То есть читать можно и «глубинные», и «голубиные». Однако в древнерусских индексах запрещенных книг нет ни «Глубинной», ни «Голубиной» книги. Есть лишь некая «Глубина», но в числе книг дозволенных. Возможно, это Псалтирь, нередко именовавшаяся русскими книжниками «Глубиной» ради «глубины премудрости» царя-псалмопевца Давида. Или же поначалу Церковь отнеслась к православной вроде бы «Глубинной книге» терпимо, но затем обрушилась на сочинение, популярное среди вольнодумцев.

В 1760-х гг. «Стих о Голубиной книге» записал один из первых собирателей русского фольклора, загадочный Кирша Данилов. В первые издания его сборника стих, однако, не вошел. В поле зрения ученых это произведение попало в середине XIX в. Впервые его издал в 1848 г. известный собиратель народных песен П. Киреевский. Наибольшее же количество списков опубликовали в 1860–1861 гг. П. Бессонов в его капитальном издании «Калики перехожие» и В. Варенцов. То были романтические времена господства мифологической школы. Ученые осваивали неисчерпаемые богатства славянского фольклора, находя все новые следы славянских и общеиндоевропейских мифов. Сравнив духовный стих с Ригведой и «Старшей Эддой», «мифологи» сразу поняли: перед ними славянский космогонический миф, восходящий к общеиндоевропейскому и лишь слегка прикрытый народно-православной оболочкой. Именно так оценили «Стих о Голубиной книге» Н. Надеждин, А. Афанасьев, П. Бессонов, Ф. Буслаев. Более осторожны были Н. Тихонравов, А. Пыпин, В. Варенцов, И. Срезневский, А. Котляревский, указывавшие на возможную связь стиха с книжными апокрифами.

Затем настали другие времена - прозаические, буржуазные, - рухнуло крепостное право, разлагалась крестьянская община, хранившая вековое мировоззрение, шли либеральные реформы. В науке восторжествовала позитивистская «школа заимствований». Какая славянская мифология? О ней же почти ничего достоверного не известно. А значит ее вроде как и не было. Индоевропейская мифология? Это вообще одни реконструкции, сиречь фантазии. Лучше заняться серьезным делом: сравнивать фольклорные тексты со вполне осязаемыми письменными памятниками. Так рассуждали виднейшие исследователи духовных стихов А. Н. Веселовский и А. Кирпичников и автор первой монографии о «Голубиной книге» Л. Мочульский. По их мнению, в основе стиха лежат не языческие мифы, а славянские апокрифы, выросшие опять-таки на книжной христианской почве.

В 1960-1970-х гг. начинается новый расцвет изучения славянского язычества. В работах крупнейших славистов Б. А. Рыбакова, В. В. Иванова, В. Н. Топорова воскресают самые сильные стороны мифологической школы. Гораздо шире становится круг источников - письменных, археологических, этнографических. И вот уже в 1971 г. В. Н. Топоров, сопоставив «Стих о Голубиной книге» с целым рядом индийских, иранских, германских, средневековых европейских источников, сделал вывод: в основе их всех - общеиндоевропейский миф о сотворении мира из тела космического гиганта. В 1978 г. тот же автор выдвинул интереснейшую гипотезу: не лежит ли в основе «Глубинной книги» иранский Бундахишн («Сотворение глуби») - зороастрийская космогоническая книга, созданная на основе несохранившейся части Авесты?

Традиции «школы заимствований», впрочем, тоже не умерли. В 1990 г. А. А. Архипов увидел в «Голубиной книге»… еврейскую Тору. На Руси якобы еврейское «сефер тора», «Книга Закона», поняли как «сефер тор», «книга голубя». Но как раз с Торой-Пятикнижием (хоть еврейским, хоть христианским) русский стих слишком расходится, чтобы отождествлять их. А В. Н. Топоров позднее вдруг попытался вывести «Глубинную книгу» из сочинений гностика II в. Валентина. Но запутанные мистические писания гностиков, рассчитанные лишь на «избранных», меньше всего способны были повлиять на фольклор.

И, наконец, совсем недавно появилась и уже выдержала два издания замечательная работа М. Л. Серякова «Голубиная книга - священное сказание русского народа». Обстоятельно, на высоком научном уровне, но вполне доступно исследователь доказывает: таинственная книга - языческий священный текст, замаскированный под христианский древнерусскими «двоеверцами».

Егорий Храбрый

Во граде было в Иерусалиме,

При царе было при Фёдоре,

А царица была Премудрая Софья.

Породила она себе три отроца,

Три отроца и три дочери,

А четвертаго породила чуднаго отроца,

Святого Егория Храбраго.

С начала было света вольнаго,

Не бывало на Иерусалим-град

Никакой беды, ни погибели.

Наслал господи наслание

Напустил господь царища Демианища,

Безбожнаго пса бусурманища.

Победил злодей Ерусалим-город:

Сечет, и рубит, и огнем палит,

Царя Фёдора в полон берет,

В полон берет, в столб закладывает.

Полонил злодей три отроца,

Три отроца и три дочери,

А четвертаго чуднаго отроца,

Святого Егория Храбраго,

Возил в свою землю Жидовскую.

Он и стал пытать, крепко спрашивать,

Вынимал злодей саблю острую,

Хотел губить их главы

По их плеча могучия:

– Ой вы гой еси, три отроца,

Три отроца царя Федора!

Вы покиньте веру християнскую,

Поворуйте мою латынскую,

Молитесь богам моим кумирскиим,

Поклоняйтеся моим идолам! –

Три отроца и три родны сестры

Сабли острой убоялися,

Царищу Дамианищу преклонялися:

Покидали веру християнскую,

Начали веровать латынскую,

Возговорил ко святому Егорию Храброму:

Снятый Егорий Хорабрый!

Покинь веру истинную християнскую,

Поверуй веру латынскую,

Молись моим богам скумирскиим,

Поклоняйся моим идолам! –

Святый Егорий проглаголует:

– Злодей царища Дамианища,

Безбожный пёс бусурманища!

Я умру за веру християнскую,

Не покину веру християнскую,

Не буду веровать латынскую,

Не буду молиться богам твоим кумирскиим,

Не поклонюсь твоим идолам! –

На то царище распаляется,

Повелел Егорья во пилы пилить;

Не довлеет Егорью пилы пилить:

По божьему повелению,

По Егорьеву молению,

Не берут пилы жидовския;

У пил зубья позагнулися,

Мучители все утомилися;

Возставал Егорий на резвы ноги,

Поет стихи херувимские,

Превозносит гласы все архангельские.

Возговорит царище Демианище

Ко святому Егорию Хараброму:

– Ой ты гой еси, чудный отроце,

Святый Егорий Хорабрый!

Ты покинь веру истинную християнскую,

Поверуй в веру латынскую! –

А святой Егорий проглаголует:

Не покину веру християнскую,

Не буду веровать во латынскую,

На то царище опаляется,

В своем сердце разозляется.

Повелел Егорья в топоры рубить;

Не довлеть Егорья в топоры рубить:

По божьему повелению,

По Егорьеву молению,

Не берут Егория топоры немецкий;

По обух лёзья приломилися,

А мучители все приутомилися;

Да возстает Егорий на резвы нози,

Он поет стихи херувимские,

Превозносит гласы архангельские.

Возговорит царище Демиянище

Ко Егорию Храброму:

– Ой ты гой еси, отче Егорий Храбрый!

Поверуй веру латынскую! –

А святый Егорий проглаголует:

– Я умру за веру християнскую,

Не буду веровать латынскую! –

Царища Демьянище на него опаляется.

Повелел Егорья в котёл сажать;

Не довлеть Егорью во котле сидеть,

Во котле сидеть, на смоле кипеть:

Стал же Егорий посреди котла,

Посреди котла и посреди смолы,

Он поет стихи херувимские,

Превозносит гласы все архангельския.

Возговорит царище Демьянище:

– Покинь веру истинную християнскую,

Поверуй мою веру латынскую,

Святый Егорий проглаголует:

– Я не буду веровать веру бусурманскую,

Я умру за веру християнскую! –

На то царище Демианище опаляется;

Повелел своим мучителям:

– Ой вы гой еси, слуги верные!

Вырывайте скоро глубок погреб! –

Тогда же его слуги верные

Вырывали глубок погреб,

Глубины сорока сажень,

А поперечень двадсяти;

Посадили Егория Храбраго в глубок погреб,

Закрывали досками дубовыми,

Засыпали песками желтыми.

По божьему повелению,

По Егорию Храброму молению,

Воставали сильные ветры,

Разносили пески да желтые,

Открывали доски дубовыя;

Выходил Егорий во святую Русь.

Приходил Егорий во Ерусалим-город.

Вырубили его и выжегли,

Только единая стоит церковь соборная,

Церковь соборная, богомольная.

Во той во церкви соборной, богомольной,

Стоит в нем его матушка родимая,

Стоит, богу молится:

Помолимши богу, оглянулася;

Она узрела своего отроца,

Святаго Егория Храбраго:

– Ой ты гой еси, мой чудный отроце,

Где ты был, где разгуливал? –

– Ой сударыня моя матушка,

Святая Премудрая София!

Был я у злодея царища Демианища,

Безбожнаго злодея бусурманища;

Претерпел я муки разныя,

Муки разныя, разноличныя.

Осударыня моя матушка,

Воздай мне свое благословение:

Поеду я по всей земле светло-Русской

Утверждать веры християнския.-

Тут же Егорий поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Бусурманскую веру побеждаючи,

Наезжал Егорий Храбрый

На леса на дремучие:

Нельзя Егорию было проехать,

И святому подумати;

И святой Егорий проглаголует:

– Ой вы, леса тёмные,

Вы леса дремучие!

Зароститеся вы, леса,

По всей земле светло-Русской,

По крутым горам по высокиим.-

По божьему все повелению,

По Егориеву все молению,

Зарослись леса по всей земле,

По всей земле светло-Русской,

По крутым горам по высокиим,

Ростут леса, где им господь повелел.

Еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Бусурманскую веру побеждаючи,

На такую чуду наезжаючи,

Наезжал Егорий на реки быстрыя,

На быстрыя, на текучия:

Нельзя Егорью проехати,

Нельзя святому подумати.

– Ой вы еси, реки быстрыя,

Реки быстрыя, текучия!

Протеките вы, реки, по всей земли,

По всей земли свято-Русскией,

По крутым горам, по высокиим,

По темным лесам, по дремучиим;

Теките вы, реки, где вам господь повелел.

По божьему велению,

По Егориеву молению,

Протекли реки, где им господь повелел,

Еще, еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Бусурманскую веру побеждаючи,

На такое чудо наезжаючи,

Наезжал Егорий на стадо звериное,

На стадо звериное, на рыскучее:

Нельзя было Егорию проехати,

Нельзя было подумати.

Святой Егорий проглаголует:

– Ой вы гой еси, звери лютые,

Звери лютые, вы рыскучие!

Разбегайтесь вы, звери, по всей земле,

По всей земле светло-Русской,

По крутым горам, по высокиим,

По темным лесам, по дремучиим,

Вы пейте поведенное, благословенное

От святаго Егория Храбраго.-

По божьему все повелению,

По Егориеву молению,

Разбегалися звери по всей земли,

По всей земле светло-Русскией,

Они пьют-едят повеленное,

От Егория Храбраго.

Еще же Егорий поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Бусурманскую веру побеждаючи,

Наезжал Егорий на стадо на змеиное:

Нельзя Егорию проехати,

И святому подумати.

Вынимал Егорий саблю острую,

Посек он, порубил стадо острое,

Стадо острое, змеиное;

Стал же Егорий во крови по белую грудь:

Втыкает Егорий свое скипетре

Во матерь во землю:

– О матушка сырая-земля, разступися,

На все четыре страны раздвинься,

На четыре страны, на четыре четверти,

Ты пожри кровь змеиную, проклятую! –

По божьему все повелению,

По Егориеву молению,

Мать сыра-земля разступалася

На четыре страны, на четыре четверти

И пожрала кровь змеиную, проклятую.

Еще Егорий поезжаючи,

Ко дворцу к царищу Демианищу;

На вратах сидит Стратим-птица:

Нельзя Егорью проехати,

Нельзя святому подумати,

А святый Егорий проглаголует:

– О ты матушка, Стратим-птица!

Возвейся под небеса,

Полети на Океань-море,

Ты и пей и ешь в Океань-море,

И детей производи на Океань-море! –

По божьему повелению,

По Егорьеву молению,

Подымалась Стратим-птица под небеса,

Полетела она на Океан-море;

Она пьет и ест на Океане-море,

И детей выводит на Океане-море.

Подъезжал Егорий ко палатам белокаменным,

Да где же пребывает царище Демианище,

Безбожный пёс бусурманища.

Увидел его царища Демианище,

Безбожный пёс бусурманища.

Выходил он из палаты белокаменной,

Хотел победить Егория Храбраго;

А святой Егорий Храбрый

Вынимает меч, саблю вострую,

Он ссек его злодейскую голову

По его могучия плечи.

Он берет свои три родных сестры,

Приводит к Иордан-реке:

– Ой вы мои три родных сестры!

Вы скидайте платье латынское,

Вы купайтесь во Иордан-реке,

Вы обмывайте веру латынскую,

Принимайте веру истинную, християнскую.-

Тогда же его три родны сестры

Скидали платье латынское,

Купались во Иордан-реке,

Обмывали веру латынскую,

Принимали веру истинную, християнскую.

Приходил Егорий к своей матушке родимой:

– Государыня моя матушка родимая,

Вот тебе три дочери,

А мне три родных сестры!

«Большой популярностью,– отмечает академик Ю.М. Соколов,– пользовался эпический духовный стих об Егории Храбром. Известны два сюжета об этом «святом воине», получившем в обработке духовного стиха довольно много общих черт с образом былинного богатыря».

Оба сюжета (мучения Георгия, Георгий и змей) восходят к двум раннехристианским повестям о юном римском воине Георгии, замученном во время так называемых диаклетиановых гонений. Первые переводы этих повестей появились на Руси уже в XI веке, а затем лолучили широкое распространение как в книжных списках (тоже подчас весьма далеких от первоисточника), так и в устной народной интерпретации. Столь необычная судьба этих переводных повестей на Руси имеет свое объяснение: образ Георгия оказался необычайно созвучным времени, которое требовало такой же стойкости и непоколебимости в преодолении «мучений» многовекового ига. Ведь такому же испытанию в вере подвергается и герой древнерусской повести о Михаиле Черниговском, замученном Батыем, но не поклонившемся его идолам.

Егория мучают муками разноличными , его рубят топорами и пилят пилами, бросают в кипящую смолу и закапывают в погреба, но он остается неуязвимым. Преодолев все препятствия, Егории Храбрый идет по светло-Русской земле , возрождая ее.

Так византийская легенда, подчиненная законам народной поэтики, стала произведением русского фольклора, национальным как по форме, так и по содержанию. «Прекрасные картины родной природы,– замечает современный исследователь Т.Н. Михельсон,– гордая вера в победу сильного духом героя, сочетание лирики с богатырскими образами сделали стих о Егории Храбром одним из лучших произведений устного народного творчества. Народ создал этот стих-поэму в трудные годы татарской неволи. В тяжелых испытаниях борьбы с врагом складывался народный характер, крепла любовь к родной земле, развивалось понимание красоты ее природы, и все это выливалось в форме стихов, былин и песен».

В публикуемом варианте Егории Храбрый освобождает Иерусалим, а веру его заставляют принять латинскую , бусурманскую . И это тоже вполне объяснимо исторически, если вспомнить, что именно калики перехожие неоднократно были свидетелями того, как с XI по XV век Иерусалим захватывали то крестоносцы (латыняне), то турки или арабы (бусурмане). Так что для них все эти описания были наполнены вполне конкретным смыслом.

Текст публикуется по изданию: Бессонов П.А. Калики перехожие. М., 1861, ч. 1. № 101.

Георгий Победоносец, или Егорий Храбрый, как его называли в народе, у русских был одним из наиболее почитаемых святых. Согласно церковному преданию, св. Георгий родился в конце II века в Каппадокии - области в Малой Азии. Житие святого повествует о том, что он был военачальником при императоре Диоклетиане, известном своими безжалостными гонениями на христиан. За исповедание христианской веры Георгий был подвержен жестоким пыткам, но перенес истязания с терпением и мужеством. В 303 году он, в возрасте около тридцати лет, был казнен.

В житии и апокрифической литературе описаны чудеса, совершенные св. Георгием. Наиболее популярным в народной среде стало «Чудо о змие». Сказание о победе св. Георгия над чудовищем - «огненным змием», пришедшее на Русь из Византии, было широко распространено в памятниках древнерусской письменности. Оно повествовало о спасении юношей-воином царевны Елисавы, которая была обречена в жертву дракону, поселившемуся в Лаодикийской земле. Именем Божиим Георгий заклял чудовище и велел царевне накинуть ему на шею девичий пояс, отчего змей покорно последовал за Елисавой и Георгием в город. Здесь, на большой площади, святой пронзил копьем чудовище на глазах множества горожан, которые, увидев чудо, уверовали во Христа.

Святой Георгий.

Соответственно житийному описанию мучений святого и апокрифическому сказанию о его змееборстве Георгий воспринимался официальным христианством как идеальный воин. Ему поклонялись как мученику и небесному покровителю воинов. Примерно с V века византийские императоры стали воспринимать св. Георгия и как своего патрона. Их примеру последовали русские князья. Имя Георгий было одним из любимых у киевских князей. Для утверждения культа св. Георгия на Руси особенно много сделал Ярослав Мудрый, получивший при крещении имя Георгий. В честь своего покровителя в 1030 году он основал город Юрьев, в 1037 году - начал строить Георгиевский монастырь в Киеве. День освящения первого на Руси храма Св. Георгия - 26 ноября 1051 года - был отмечен установлением ежегодного празднования. С X по XIII век храмы в честь этого святого были построены также в Новгороде, Юрьеве-Польском, Старой Ладоге и других городах. Во время служб в них читали отрывки из жития и чудес святого.

Традиционные представления о св. Георгии нашли отражение в духовных стихах, где он осмысляется как заступник христианской веры на Руси. В текстах этого жанра, наряду с воспроизведением описаний мученичества Егория, звучали также мотивы устроения святым земли русской и освобождения ее от «ба-сурманщины» - язычества. При этом образ св. Георгия испытал влияние русской эпической традиции, в том числе и ее мифологической основы. Святой наделяется обликом, отличающим сказочных и былинных персонажей мифологической природы: «По колена ноги в чистом серебре, по локоть руки в красном золоте, голова у Егория вся жемчужная, по всем Егорие часты звезды»; «Во лбу красно солнышко, / В затылочке светел месяц». В духовных стихах на сюжет об освобождении Егорием Храбрым Руси святой именуется сыном иерусалимской, а иногда русской, царицы Софии Премудрой, что объясняет его необычную природу, так как «София» - это «Премудрость Божия».

В духовном стихе повествуется о захвате власти на Руси «басурманином царищем Демьянищем», образ которого соотносим с историческим лицом - императором Диоклетианом. Демьяни-ще нападает также на Иерусалим, разрушает его и под угрозой смерти предлагает Егорию отречься от христианской веры. Чтобы заставить Егория перейти в «басурманскую» веру, его пилят пилами, рубят топорами, варят в смоле, но, несмотря на мучения, Егорий продолжает молиться - «петь стихи херувимские, произносить все гласы ангельские». Ничего не добившись, Де-мьянище бросает Егория в глубокий погреб на 30 лет. По прошествии этого времени святой освобождается чудесным образом: во сне ему является Богородица и сообщает, что он за свои мучения удостоен Царства Небесного. Тут же по Божьему повелению буйные ветры разметали двери и запоры Егорьевой темницы. А сам Егорий по благословению матери отправляется на Русь утверждать христианскую веру. Проезжая по Руси, Егорий именем Божиим заново устраивает землю, как когда-то, до прихода «басурманина», ее создал Бог. По повелению Егория дремучие леса расступаются, высокие горы расходятся, и на их месте встают соборные церкви. Чтобы окончательно освободить Святую Русь от «басурманства», Егорий Храбрый приезжает в Киев, вступает в поединок с Демьянищем и побеждает его.

«Чудо Георгия о змие» из эпизода жития святого превратилось в самостоятельный сюжет и стало популярной темой не только в древнерусской литературе, но и в иконописной традиции. Св. Георгия изображали на иконах не только в образе юного воина в доспехах, с копьем в одной руке и мечом - в другой, но и как всадника на белом коне, побивающего копьем змея. Сюжет «Чудо Георгия о змие» на иконах часто располагали в окружении сцен мучений святого.

Православная церковь дважды в год чтит память святого великомученика Георгия Победоносца. В народе говорили: «На Руси два Егория: один холодный, другой голодный». Первый день - 23 апреля / 6 мая - был установлен церковью еще в эпоху раннего христианства в память о мученической смерти святого. Народные называния этого дня - «Егорий Вешний», «Летний», «Теплый», «Голодный». Второй день - 26 ноября / 9 декабря - был установлен, как отмечалось выше, русской православной церковью в честь освящения храма Св. Георгия в Киеве в 1051 году. Крестьяне называли этот праздник «Егорий Осенний», или «Зимний», «Холодный», а также «Юрьев день».

К св. Георгию всегда обращались с просьбой о помощи и заступничестве в борьбе с врагами родной земли, об ограждении от козней дьявола, а также с просьбой о здравии душевном и телесном, о плодородии земли.

В народном сознании образ св. Георгия воспринимался неоднозначно. С одной стороны, соответственно житию, апокрифическим сказаниям и духовным стихам, он осознавался как змееборец и «христолюбивый воин», а с другой - как хозяин земли и весенней влаги, покровитель скота, распорядитель диких зверей. В обоих случаях основой образа является древняя языческая традиция, испытавшая позже влияние христианства. С утверждением православия на Руси на образ св. Георгия перешли нашедшие отражение в ритуальной практике функции языческих божеств скотоводческого и отчасти земледельческого культов. В частности, св. Егорий стал преемником славянского божества плодородия Ярилы и «скотьего бога» Велеса / Волоса.

Весенний день св. Георгия воспринимался в традиционной культуре как важная веха земледельческого календаря. О связи святого с земледелием свидетельствует значение его имени: Георгий в переводе с греческого языка - «возделывающий землю». У восточных славян оно имеет несколько вариантов: Юрий, Егор, Егорий.

В представлениях крестьян св. Егорий выступал как зачинатель весны, способствующий весеннему пробуждению и обновлению природы. В народном календаре с днем Егория Вешнего, по поверьям, приходило настоящее весеннее тепло. Поэтому в народе говорили: «Теплый Егорий весну начинает, а Илья лето кончает», «Егорий Храбрый - зиме враг лютый», «Чего-чего боится зима, а теплого Егория больше всего», «Пришел Егорий - и весне не уйти», «Юрий на порог - весну приволок», «Егорий - с теплом, а Никола - с травой». Крестьяне считали, что Егорий начинал весну, «отмыкая землю» и «выпуская на белый свет росу».

В южнорусских губерниях, а также у украинцев и белорусов «юрьевская» роса считалась целебной и плодородной. В Егорьев день коров старались выгнать в поле как можно раньше, по росе, которая, по народным представлениям, обеспечивала рост скотины и обилие молока. О юрьевой росе говорили: «На Юрия роса - не надо коням овса», «Ягорьева роса выкормит скотину лучше всякого овса». Знахарки и простые женщины в этот день ходили собирать росу, водя по траве тканью. Выжатой из ткани влагой умывались для здоровья и красоты. Знахарки собирали росу про запас и лечили ею от сглаза, «от семи недугов». В Тульской губернии существовал обычай ранним утром кататься на меже по росистой траве. По народным поверьям, тот, кто в Его-рьев день покатался росе, весь год будет силен и здоров.

В области земледельческих работ день Егория Вешнего знаменовался поздней пахотой, севом яровых, посадкой некоторых огородных культур, а также рядом ритуальных действий, которые были направлены на обеспечение плодородия земли и получение хорошего урожая. Так, в среднерусской полосе, где к Его-рьеву дню появлялись первые озимые всходы, крестьяне совершали крестные ходы на поля, которые завершались молебном, обращенным к св. Георгию. В Тверской губернии по окончании молебна по земле катали священника, полагая, что от этого хлеб родится высокий. На Смоленщине женщины на Егория выходили в поле и сами катались по земле раздетыми, приговаривая: «Как мы катаемся по полю, так пусть хлеб растет в трубку». Катание, или кувыркание, по земле - архаичный магический прием, сообщающий, согласно народным представлениям, земле плодородие. Здесь же в некоторых местах женщины после молебна оставались в поле и устраивали совместную трапезу. В ходе пирушки также совершалось ритуальное действо: одна из женщин срывала с другой платок и дергала за волосы. При этом обычно приговаривали: «Чтобы у хозяина жито было рослое и густое, как волосы».

В Чембарском уезде Пензенской губернии обход полей в Егорьев день совершался молодежью ближе к вечеру. В поле отправлялись с песнями, а впереди процессии шел украшенный свежей зеленью парень, который на голове нес большой круглый пирог. После троекратного обхода поля на перекрестке двух меж молодежь разводила костер, около которого на землю клали пирог. Все рассаживалась вокруг костра, и начинался дележ пирога. Девушки тут же гадали по количеству начинки в куске пирога: та, у которой начинки оказывалось больше, по поверьям, должна была осенью выйти замуж. Во время обхода полей и по пути в деревню молодежь пела специальные «юрьевские» песни земледельческого характера:

Юрий, вставай рано,

Отмыкай землю,

Выпускай росу

На теплое лето,

На буйное жито,

На ядренистое,

На колосистое.

Во Владимирской губернии поля обходили мужчины-хозяева. Они шли с образами и вербами в руках. Установив иконы около пашни, зажигали перед ними свечи и пели:

Воскликнемте, братцы,

Святую куралесу!

Дай же, Боже, нам,

Ячмень усатый,

Пшеницу колосисту.

Не менее яркими в Егорьев день были скотоводческие обряды. Повсеместно св. Георгия почитали как покровителя домашнего скота и пастухов. В некоторых местах его называли даже «скотным богом». В народе считали: «Поклонишься святому Юрию, он ото всего обережет животину». А пастухи говорили: «Хоть все глаза прогляди, а без Егория не усмотришь за стадом».

Рано утром совершался обряд первого выгона скота на пастбище. Этот обряд состоял из нескольких действ, включавших обход скота хозяевами во дворе, ритуальное кормление домашних животных, выгон скотины в стадо, обход стада пастухом, одаривание пастуха хозяевами и трапезу на выгоне пастухов, а иногда и хозяев. Целью всех этих действий было обеспечение сохранности скота в течение сезона пастьбы и получение от него здорового приплода.

В Верхнем и Среднем Поволжье, если к Егорьеву дню трава еще не появлялась из-под снега, скот выгоняли на Макария (1/ 14 мая) или на Николу Вешнего, но сам Егорьев день все равно отмечали как праздник пастухов. На Русском Севере и в Сибири в таких случаях в Егорьев день устраивали символический выгон с проведением всех основных обрядов. В некоторых местах Архангельской губернии заменой ритуалов первого выгона скота в Егорьев день был обход деревни детьми. Они, позвякивая коровьими колокольчиками, обходили все избы, за что получали от хозяев угощение. В южнорусских губерниях, где зачастую скотину выпускали пастись уже в начале или середине апреля, в Егорьев день все же устраивали обрядовый выгон.

Подобно любой магической акции, ритуалы первого выгона скота проводились до или во время восхода солнца. В южнорусских губерниях считали, что св. Георгий сам объезжает поля рано утром и поэтому лучше сбережет от болезней и диких зверей ту скотину, которую застанет в поле.

Прежде чем отправить скотину на выгон, хозяева с магическими предметами и заклинанием осуществляли охранительный обряд обхода скота во дворе. На Смоленщине хозяин при этом приговаривал: «Святой Ягорий, батюшка, сдаем на руки Тябе свою скотинку и просим Тябя, сохрани ее от зверя лютого, от человека лихого». В некоторых местах при троекратном обходе скота произносили заговор: «Господи, благослови! Выпущаю в чисто поле скотинку - животинку, в чистое поле, в зелено дуб-рово, под красно солнышко, под луну Господню, под небесную колесницу. С восхода Царица Небесная заставляет золотым тыном с неба до земле; с полуден сам Господь становит тын серебряный; Микола Чудотворец с западу; Егорий победоносец с полуночной тын бронзовый. Прошу и молю, сохрани мою скотинку-животинку. Аминь!»

Среди предметов, которые в народном сознании наделялись охраняющей магической силой, при обходе использовали хлеб, соль и яйцо - пасхальное или специально окрашенное к дню св. Егория в зеленый цвет. Их обычно клали в решето, лукошко или миску, иногда - за пазуху. В обряде использовали также различные металлические предметы. Топор, как правило, затыкали за пояс. В Псковской губернии хозяин при обходе в левой руке нес миску с зерном, яйцами, иконой св. Георгия и зажженной свечой, а правой рукой волочил по земле косу. Этой косой он очерчивал магический круг вокруг животных, что должно было обеспечить им защиту. В Костромской губернии к иконе, свече и хлебу добавляли ладан и угли.

В Вологодской губернии хозяйка при обходе коров старалась покачивать решето с иконкой, хлебом и яйцом так, чтобы последнее все время крутилось вокруг остальных предметов. При этом она приговаривала: «Как кругом яичко катается по решету, так бы скотинка кругом своей избушки знала и ходила домой, нигде не оставалась».

После троекратного обхода скотины проводили иконой крест-накрест по спине коровам, топор трижды перебрасывали через спину, солью или зерном обсыпали животных, яйца с четырех сторон подкатывали под корову с приговором: «Иди у поле, / корм собирай, / от хищников убегай, / а домой прибегай!»

Хлебом, с которым совершался обход, чаще всего закармливали скот, полагая, что это обеспечит ему силу, здоровье и приплод. Обряд закармливания являлся также магическим приемом, направленным на то, чтобы скотина держалась вместе и возвращалась после пастьбы домой. В некоторых местах обрядовый хлеб изготавливали еще в Чистый четверг. На Русском Севере хозяйки прежде, чем замесить тесто, брали у всех животных во дворе по клоку шерсти и запекали ее, в зависимости от местной традиции, в один каравай на всю скотину или в маленькие хлебцы для каждой животинки. Во многих местностях скот закармливали зерном; обычно для этого использовали зерна последнего - дожиночного - снопа.

Повсеместно при выгоне со двора скот хлестали ветками вербы, освященными в Вербное воскресенье, а в западнорусских губерниях - колосьями первого сжатого в прошлом году снопа, которые считали целебными и хранили весь год в красном углу за иконами. Кроме того, на пороге двора или в воротах на улицу хозяева помещали наверху икону св. Георгия, а на землю клали пояс, яйцо, замок, топор, косу, сковородник и подобные магические предметы, через которые скотина должна была переступить.

В Архангельской губернии хозяйка, положив через порог хлева коромысло и пояс и выгоняя коров, говорила: «Один конец на воле, другой - в доме, часу не часуйте, ночи не ночуйте, дом почитайте, хозяюшку знайте!» Сила пояса и замка, согласно народным представлениям, состояла в их свойствах: принимать форму магического круга и замыкать что-либо. Металлическим предметам также приписывалась магическая сила: так как железо нельзя есть, то, если через вещи из него переступит скотина, хищные звери не тронут ее. Подобное значение придавали также камням, которые раскладывали на пороге. Нередко топор или клещи оставляли лежать в воротах до осени, иначе, по поверьям, звери могли напасть на скот. Сами хозяйки при выгоне скотины за ворота строго соблюдали запреты прикасаться к скотине голой рукой, а также выходить босиком и с непокрытой головой.

Во многих местах элементом обрядности первого выгона было освящение скота около церкви и окропление его святой водой после молебна и водосвятия. Только после этого стадо выгоняли за пределы деревни. Нередко молебен над стадом служили прямо на выгоне, перед пастушеским обходом. Рано утром сам пастух заказывал молебен в церкви, а после службы он, проходя по деревне, останавливался у каждого двора, трубил в рожок или бил в барабанку, чем подавал хозяевам сигнал выгонять скотину.

Самым важным обрядом первого выгона скота считался обход стада пастухом. Он трижды обходил стадо в поле, с молитвой и магическими предметами: иконой св. Егория, освященной вербой, яйцами, хлебом, зажженной свечой, замком с ключом, ножом, - а также с атрибутами пастушеской работы: посохом, кнутом, барабанкой или рожком. Обязательным для обряда был также «обход» - бумажка с молитвой, полученная пастухом у колдуна.

За обход пастухов обязательно чествовали и благодарили хозяйки. Для этого они, празднично одетые, отправлялись за скотом в поле и одаривали пастуха яйцами, пирогами, мясом, выпивкой, деньгами, как только обход был завершен. Дары, по народным представлениям, имели магическое значение. Так, на Новгородчине пастух, сложив угощение и деньги на большое блюдо, обращался к св. Егорию: «Дарую тебе хлеб-соль / И зла-ты серебры, / Храни мою животинушку, / Во поле, во зеленом дубровье. / Сохрани ее от змея ползучего, / От медведя могучего, / От волка бегучего. / Поставь до самой небы изгородочку, / Штобы было не перелезти, / Не перешагнуть через нее…» Все это действо символизировало жертвоприношение св. Егорию.

Здесь же устраивалась праздничная трапеза. В некоторых местных традициях за трапезу вместе с пастухом усаживались хозяева скотины. Кое-где из собранного угощения праздничную пирушку устраивали несколько пастухов.

В Костромской губернии к празднику в честь св. Георгия приурочивался обряд «окликания Егория», относившийся к скотоводческим ритуалам. Окликание представляло собой обход всех дворов с пением специальных песен, напоминающих по структуре и значению колядки. Участниками обхода - «ок-ликальщиками» могли быть женщины, молодежь (парни и девушки вместе), только взрослые парни или мальчики и подростки. Группу окликальщиков из нескольких человек возглавлял «мехоноша», который собирал угощение за исполнение песен. Обход совершали поздно вечером или ночью накануне Егорье-ва дня или на следующую ночь. Пение «окликальных» песен нередко происходило под звуки барабанки - музыкального инструмента пастуха, а также колокольцев. В конце окликальной песни, имевшей характер магического заклинания с обращением к св. Егорию о защите скота, окликальщики требовали вознаграждения за труды. В благодарность за угощение исполняли благопожелание:

Дай всем вам Бог,

Надели Христос,

Двести коров,

Полтораста быков,

Семдесят телушек,

Лысеньких,

Кривеньких,

Они в поле-то идут,

Все помыкивают.

Они из поля идут-

Все поигрывают.

Если вознаграждения не последовало, окликальщики желали хозяевам беды и несчастья: «Кто не даст яйца, / Всю скотину со двора / Под медведюшка». Или:

Неспасибо тебе, тетка,

На плохом подаянье!

Дай тебе Бог,

Подольше пожить

Да побольше нажить -

Вшей да мышей,

Тараканов из ушей!

Собранное угощение участники после обхода делили между собой или устраивали общую трапезу и съедали.

По представлениям крестьян, св. Егорий был защитником всей домашней скоты, но в некоторых местах его почитали прежде всего как покровителя лошадей, что, возможно, связано с особенностью иконографии святого - его частым изображением на коне. У русских в Приангарье Егорьев день называли лошадиным праздником. В Вятской губернии 23 апреля считалось днем лошадиных именин. Крестьяне старались угостить лошадей - дать им «сена до колена, овса - до ушей!» Во многих местностях существовал запрет в день праздника запрягать лошадей и работать на них. В Архангельской и Вологодской губерниях в Егорь-ев день коней гоняли к часовне или к церкви и кропили святой водой. В некоторых же местах лошадей в этот день обязательно купали. На Рязанщине вечером в Егорьев день парни делали ряженого «коня»: двоих ребят накрывали пологом, один из них брал в руки мешок с соломой на палке, изображавший голову животного. На «коня» садился пастух и играл на жалейке. В сопровождении односельчан «конь» обходил всю деревню и направлялся за околицу, куда прибывал также «конь» из соседней деревни. Между ними начинался бой. Ряженые «ржали» и бились до тех пор, пока один из «коней» не побеждал, разрушив другого.

Егорий Храбрый считался покровителем и распорядителем не только домашних животных, но и диких зверей. О святом говорили: «Все звери, вся живая тварь у Георгия под рукой». В народе верили, что он в день праздника выезжает в поля и леса и раздает животным наказы. Это представление особенно связывалось с волками, которых в народе называли «псами» св. Его-рия. В духовном стихе о борьбе Георгия с царищем Демьянищем повествуется, как святой берет волков под свою власть: однажды, когда Егорий ехал по лесу, к нему выбежал волк и вцепился зубами в ногу коня. Святой пронзил волка копьем, но зверь заговорил человеческим голосом: «За что ты меня бьешь, коли я есть хочу?» - «Хочешь ты есть, спроси у меня. Вон возьми ту лошадь, ее хватит тебе на два дня». С тех пор каждый год накануне праздника святой собирает диких зверей в условленном месте и определяет каждому добычу на год. Егорий приказывает им и есть только «повеленное», «благословенное от Святого Егория». Поэтому в народе говорили: «Что у волка в зубах - то Егорий дал», «Без Юрьева наказу и серый сыт не будет», «На что волк сер, а и тот по закону живет: что Егорий скажет, на том все и порешит-ся». В зимы, когда размножалось много волков, крестьяне говорили, что их распустил св. Егорий.

В Среднем Поволжье хозяева старались узнать заранее, какое животное св. Егорий обрек на съедение диким зверям. Для этого перед первым выгоном скота старший в семье выходил на луг и кричал: «Волк, волк, скажи, какую животинку облюбуешь, на какую от Егория наказ тебе вышел?» Возвратившись домой, он заходил в овчарню и в темноте хватал первую попавшуюся овцу. Ее и считали обреченной. Эту овцу резали и бросали в поле голову и ноги. Остальное мясо готовили и угощали им пастухов, а также ели сами. В Орловской губернии существовало поверье, что Егорий отдает волку только ту скотину, хозяева которой забыли поставить в церкви свечу к образу святого в день праздника.

Согласно традиционным представлениям, сохранность стада во время сезона пастьбы в значительной степени зависела от профессиональных и человеческих качеств пастуха. Крестьяне верили, что св. Егорий сам следит за тем, чтобы пастухи соблюдали нормы поведения, в том числе и нравственные, и наказывает злых, нерадивых и нечестных. Так, в южнорусских губерниях широко бытовал рассказ о том, как св. Егорий приказал змее ужалить пастуха, который продал овцу бедной вдовы, а вину приписал волку. Только тогда, когда пастух раскаялся в своем поступке и во лжи, св. Егорий явился и исцелил его.

В некоторых местах св. Егория особо почитали охотники, считая его своим покровителем. В Егорьев день они обращались к святому: «Егорий Храбрый, Свят мой помощник! Гони белого зверя зайца по моим ловушкам через поля чистые, своему рабу Божию (имярек) гони белого зверя зайца со всех четырех сторон». С произнесения этого заговора всякий раз начинали и саму охоту.

Во многих местностях Егорьев день отмечался как большой праздник - в течение двух-трех и более дней, которые знаменовались варкой пива и хождением в гости к родственникам и соседям. В Новгородской и Вологодской губерниях празднование начиналось с того, что хозяин отправлялся утром в церковь с суслом, которое называли «кануном». На время обедни его ставили перед иконой св. Георгия, а затем жертвовали причту. Там, где Егорьев день был престольным праздником, его отмечали целую неделю.

В Сибири накануне праздника - «канун Егорию» - пиво варили в складчину всем миром. Утром крестьяне отправлялись на службу в церковь, а после совместно распивали «канунно пиво». В доме церковного старосты за столом собирались женщины и девушки, а во дворе - мужчины и парни. Пивом поили и всех приезжих гостей. Выпивая меру пива, каждый оставлял деньги, которые поступали на покупку свечей для св. Егория и на нужды церкви. В день праздника община заказывала молебны, которые служили на площадях, в полях, а также на скотных дворах. После молебнов допивали канунное пиво, при этом в каждом доме мужчины и женщины рассаживались за отдельные столы, устроенные в разных половинах избы.

Если с Егория Вешнего активизировались земледельческие работы, то Егорий Зимний заканчивал хозяйственные хлопоты. В народной традиции он не был отмечен какими-либо важными ритуальными действиями. Лишь в некоторых местах к осеннему дню Егория, как и к весеннему, приурочивались обрядовые действия скотоводческого характера. Так, например, в Рязанской губернии хозяйки в этот день пекли печение, называвшееся «кони». Его с каждого двора, обходя деревню, собирали группы парней. После обхода они отправлялись в поле, где оставляли печенье в жертву святому с приговором: «Егорий милостивый, не бей нашу скотинку и не ешь. Вот тебе принесли коней!»

В средневековой Руси этот день имел особое юридическое значение. В XV веке Судебником Ивана III неделя до и неделя после Юрьева дня были учреждены как срок перехода крестьян от одного владельца к другому. Приуроченность этого перехода именно к Егорию Зимнему обусловливалась тем, что к этому времени крестьяне заканчивали земледельческие работы и выплачивали повинности за землю ее владельцам. Это право в начале XVII века было устранено Борисом Годуновым, что привело к окончательному закрепощению крестьян. Об этом событии в народе сложилась поговорка: «Вот тебе бабушка и Юрьев день».

| |

Георгий Победоносец - в рус. фольклоре Егорий Храбрый, мусульм. Джирджис), в христианских и мусульманских преданиях воин-мученик, с именем которого фольклорная традиция связала реликтовую языческую обрядность весенних скотоводческих и отчасти земледельческих культов и богатую мифологическую топику, в частности мотив драконоборчества. Ортодоксальная христианская житийная литература говорит о Георгии как о современнике римского императора Диоклетиана (284-305), уроженце восточной Малой Азии (Каппадокии) или сопредельных ливанско-палестинских земель, принадлежавшем к местной знати и дослужившемся до высокого военного чина; во время гонения на христиан его пытались принудить истязаниями к отречению от веры и в конце концов отрубили ему голову. Это ставит Георгия в один ряд с другими христ. мучениками из военного сословия (Дмитрий Солунский, Фёдор Стратилат, Фёдор Тирон, Маврикий и др.), которые после превращения христианства в государственную религию стали рассматриваться как небесные покровители «христолюбивого воинства» и восприниматься как идеальные воины (хотя их подвиг связан с мужеством не на поле брани, а перед лицом палача). Черты блестящего аристократа («комита») сделали Георгия образцом сословной чести: в Византии - для военной знати, в славянских землях - для князей, в Зап. Европе - для рыцарей. Иные мотивы акцентируются народным почитанием Георгия, вышедшим за пределы христианского круга (визант. легенда повествует о грозном чуде, научившем арабских завоевателей с почтением относиться к Георгию). Георгий выступает как олицетворение животворящей весны («Зелени Юрай» хорватской обрядности), в связи с чем мусульманские легенды особо подчёркивают его троекратное умирание и оживание во время пыток. Мотив жизни в смерти, символизирующий христианскую мистику мученичества, но апеллирующий и к мифологической образности крестьянских поверий, не чужд и византийской иконографии, изображавшей Георгия стоящим на молитве с собственной отрубленной головой в руках (как на иконе, хранящейся в Историческом музее в Москве); этот же мотив стал причиной смешения в мусульм. странах Георгия (Джирджиса) с Хадиром (значение этого имени - «зелёный» - сопоставимо с фольклорным эпитетом Георгий) и Илйасом. Весенний праздник Георгия - 23 апреля отмечался в восточноевропейском и ближневосточном ареалах как сезонный рубеж скотоводческого календаря: в этот день впервые выгоняли скот на пастбища, закалывали первого весеннего ягнёнка, пели особые песни (ср. костромскую песню: «Мы вокруг поля ходили, Егорья окликали... Егорий ты наш храбрый..., ты спаси нашу скотину в поле и за полем, в лесу и за лесом, под светлым месяцем, под красным солнышком, от волка хищного, от медведя лютого, от зверя лукавого»); ритуальный выгон коней султана на пастбище назначался на этот день дворцовым укладом османской Турции. По-видимому, славянские народы перенесли на Георгия некоторые черты весенних божеств плодородия вроде Ярилы и Яровита, с чем, возможно, связаны народные варианты его имени типа Юрий, Юры, Юр (укр.), Еры (белорус.). Русский крестьянин называл Георгия «загонщиком скота» и даже «скотным богом»; впрочем как покровитель скотовода Георгий выступает уже в визант. легенде о чудесном умножении скота Феописта. Эта линия почитания Георгия перекрещивалась с воинской, княжески-рыцарской линией на мотиве особой связи Георгия с конями (в подвиге драконоборчества он обычно изображается как всадник). Охраняя скотину и людей от волков, Георгий оказывается в славянских поверьях повелителем волков, которые иногда именуются его «псами». Он отвращает от человека и домашних животных также змей, что связано с его ролью змееборца (драконоборца): легенда приписала ему умерщвление хтонического чудовища, этот популярнейший подвиг богов-демиургов (напр., Мардука, Ра, Аполлона, Индры, отчасти Яхве) и героев (напр., Гильгамеша, Беллерофонта, Персея, Ясона, Сигурда и др.). Повествуется, что возле некоего языческого города (локализуемого иногда в Ливане, иногда в Ливии или в др. местах) было болото, в котором поселился змей-людоед; как всегда в таких случаях, ему выдавали на съедение юношей и девиц, пока черёд или жребий не дошёл до дочери правителя города (мотив Андромеды). Когда она в слезах ожидает гибели, Георгий, проезжающий мимо и направляющийся к воде, чтобы напоить коня, узнаёт, что происходит, и ждёт змея. Самый поединок переосмыслен: по молитве Георгия обессилевший и укрощённый змей (дракон) сам падает к ногам святого, и девица ведёт его в город на поводке, «как послушнейшего пса» (выражение из «Золотой легенды» итал. агиографа Иакова Ворагинского, 13 в.). Увидев это зрелище, все горожане во главе с правителем готовы выслушать проповедь Георгия и принять крещение; Георгий сражает змея мечом и возвращает дочь отцу. Этот рассказ, в котором Георгий выступает одновременно как богатырь, как проповедник истинной веры и как рыцарственный заступник обречённой невинности, известен уже в низовой, полуофициальной византийской агиографии. Особой популярностью эпизод драконоборчества пользовался со времён крестовых походов в Зап. Европе, где он воспринимался как сакральное увенчание и оправдание всего комплекса куртуазной культуры. Крестоносцы, побывавшие в местах легендарной родины Георгия, разносили его славу на Западе, рассказывая о том, что во время штурма Иерусалима в 1099 он участвовал в сражении, явившись как рыцарь с красным крестом на белом плаще (т. н. крест св. Георгия, в Англии с 14 в.; Георгий считается св. патроном Англии). «Приключение» битвы со змеем, бесстрашно принятое на себя ради защиты дамы, вносило в религиозно-назидательную литературу и живопись дух рыцарского романа; эта специфическая окраска легенды о Георгие приобрела особое значение на исходе западного средневековья, когда приходящий в упадок институт рыцарства делается предметом нарочитого культивирования (созданный именно с этой целью ок. 1348 англ. Орден Подвязки был поставлен под особое покровительство Георгия). Тема драконоборчества вытесняет все другие мотивы иконографии Георгия, ложится в основу многочисленных произведений искусства. Интересное исключение представляют русские духовные стихи о «Егории Храбром», игнорирующие эту тему. В них Георгий оказывается сыном царицы Софии Премудрой, царствующей «во граде Иерусалиме», «на Святой Руси», его облик наделён сказочными чертами («Голова у Егория вся жемчужная, по всем Егорие часты звезды»); от «царища Демьянища», т. е. Диоклетиана, он терпит за веру заточение в подземной темнице в продолжение 30 лет (как это заточение «во глубок погреб», так и 30-летнее сидение богатыря - постоянные мотивы былин), затем чудесно выходит на свет и идёт по русской земле для утверждения на ней христианства. Трёх своих сестёр, коснеющих в язычестве, он видит заросшими коростой и волосами дикими пастушками волчьей стаи; от воды крещения короста с них спадает, а волки, как и змеи, отходят под упорядочивающую власть Георгия. Всё кончается богатырским поединком Георгия с «царищем Демьянищем» и искоренением на Руси (выступающей как эквивалент эйкумены) «басурманства». С 14 в. изображение всадника на коне становится эмблемой Москвы (затем входит в герб г. Москвы, а позже - в состав государственного герба Российской империи). В 1769 в России был учреждён военный орден св. великомученика и победоносца Георгия, в 1913 военный Георгиевский крест.
Среди литературных разработок легенды о Георгии отметим три произведения рус. литературы 20 в. За поэмой («кантатой») М. Кузмина «Св. Георгий» стоит религиеведение конца 19 - нач. 20 вв., искавшее в христ. апокрифах топику языческих мифов (царевна сама отождествляет или сравнивает себя с Корой-Персефоной, Пасифаей, Андромедой и Семелой, у Георгия оказываются «Персеев конь» и «Гермесов петаз»), а также психоанализ, постулирующий для мотива драконоборчества эротический смысл; фоном служит крайняя перенасыщенность каждой строки культурно-историческими ассоциациями. Напротив, стихотворение Б. Пастернака «Сказка» освобождает мотив змееборчества от всего груза археологической и мифологической учёности, от всех случайных подробностей (вплоть до имени самого героя), сводя его к наиболее простым и «вечным» компонентам (жалость к женщине, полнота жизни и надежды перед лицом смертельной опасности). Наконец прозаическая «Повесть о Светомире царевиче» Вяч. Иванова (неоконч.) использует не общеизвестную тему битвы со змеем, но мотивы русских духовных стихов (дикие сестры Георгия, его таинственная власть над волками и т. п.), стремясь извлечь из них архетипы славянской традиции, с оглядкой на византийское влияние.

Как во граде, во Ерусалиме,

При царе было, при Федоре,

При царице было, при Софее,

Породила она Федору три дочери,

Выходит из той земли, из жидовския,

Жидовския, босурманския,

Ца́рища Мартемьянища.

Полонил он у Федора три дочери,

Еще четвертаго Егория Харабраго.

Злодей-ца́рища Мартемьянища

Святому Егорию глаголует:

Ты не веруй самому Христу,

А ты веруй сатане-врагу со диаволом».

Святой Егорий глаголует:

Я не верую сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом;

А я верую самому Христу,

Злодей-ца́рища Мартемьянища

На святаго Егория осержается,

На святое тело опаляется,

На святое тело на Егорьево:

Повелел Егория в топоры рубить,

Не добре Егория топоры берут,

У топоров лезвея посломалися

От святаго тела Егорьева.

Злодей-ца́рища Мартемьянища

Святому Егорию глаголует:

«Ох ты гой еси, Егорий Харабрый свет!

Ты не веруй самому Христу,

Самому Христу, царю небесному;

А ты веруй сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом»,

Святой Егорий глаголует:

«Я не верую сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом;

А я верую самому Христу,

Самому Христу, царю небесному!»

Злодей-ца́рища Мартемьянища

На святаго Егория осержается.

На святое тело опаляется,

На святое тело на Егорьево:

Повелел Егория во смоле варить.

Не добре Егория смола берет,

И поверх смолы Егорий плавает,

Сам стихи поет херувимские,

Он гласы гласит все евангельские,

Злодей-ца́рища Мартемьянища

На святаго Егория осержается,

На святое тело опаляется,

На святое тело на Егорьево:

Повелел Егория во пилы пилить.

Не добре Егория пилы берут,

У пил зубья поломалися

От святаго тела от Егорьева.

Злодей-ца́рища Мартемьянища

На святаго Егория осержается,

На святое тело опаляется,

На святое тело на Егорьево:

Повелел Егорию сапоги ковать железные,

Становить на плиты на чугунныя, на каленыя,

Не добре Егория сапоги берут,

В сапогах стоит -

Сам стихи поет херувимские,

А гласы гласит все евангельские.

Злодей-ца́рища Мартемьянища

Святому Егорию глаголует:

«Ох ты гой еси, Егорий Харабрый свет!

Ты не веруй самому Христу,

Самому Христу, царю небесному;

А ты веруй сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом».

Святой Егорий глаголует:

«Я не верую сатане-врагу со диаволом,

А я верую самому Христу,

Самому Христу, царю небесному!»

Злодей-ца́рища Мартемьянища

На святаго Егория осержается,

На святое тело опаляется,

На святое тело на Егорьево:

Повелел Егорию погреба копать,

Погреба копать ему глубокие -

Длины погреб сорок сажень,

Ширины погреб тридцать сажень,

Глубины погреб двадцать сажень;

Сади́л Егория во глубокий погреб,

А сам, собака, приговаривает:

«Не бывать Егорию па святой Руси,

Не видать Егорию солнца краснаго,

Не слыхать Егорию будет звону колокольнаго,

Не слыхать Егорию будет четья, петья Чтения и пения. церковнаго!»

Защитил он щитом дубовым,

Задвига́л он досками чугунными,

Засыпа́л он песками рудожолтыми.

Как по Божиему повелению, по Егорьеву умолению

Подымалися ветры буйные со святой Руси,

Со святой Руси - погода и со вихорем;

Разносили пески рудожолтые,

Раздвигали доски чугунныя,

Разметали щиты все дубовые.

Выходит Егорий на святую Русь,

Идет во свой во Ерусалим-град.

Ерусалим-град - он пуст стоит;

Одне церкви!.. и стоит одна

Церковь Божия соборная, богомольная:

Во той во церкви его матушка,

Святая Софея премудрая,

На святыя иконы Богу молится;

Молитва ея к Богу доносится.

Увидела она Егория Харабраго,

Называла милым чадом,

А сама говорит таково слово:

«Ох ты гой еси, Егорий Харабрый свет!

Ты бери себе коня сиваго

Со двенадцати цепей железныих,

Поезжай ты во чисто поле».

Святой Егорий поезжаючи,

Святую веру утвержаючи,

Еще Егорий наезжаючи,

На те леса, на дремучие, -

Древо с древом совивалося,

К сырой земли(е) приклонялося,

Святой Егорий глаголует:

«Ох вы гой еси, леса темные,

Леса темные и дремучие!

Разойдитеся леса по всей земли,

Вы не веруйте сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом;

А вы веруйте самому Христу,

Разошлися леса по всей земли.

И еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утвержаючи,

И еще Егорий наезжаючи

На те горы на высокий, на толкучий, -

Гора с горою со́йдется, не разойдется.

Святой Егорий глаголует:

«Ох вы гой еси, горы толкучия!

Разойдитеся горы по всей земли,

Вы не веруйте сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом;

Уж вы веруйте самому Христу,

Самому Христу, царю небесному».

Разошлися горы по всей земли.

И еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утвержаючи,

И еще Егорий наезжаючи

На то стадо на звериное, на змеиное;

Не добре Егорию льзя проехати,

Святой Егорий глаголует:

«Ох вы гой еси, звери свирепые!

Разойдитеся звери по всей земли,

Вы не веруйте сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом;

А вы веруйте самому Христу,

Самому Христу, царю небесному».

Разошлися звери по всей земли.

И еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утвержаючи,

И еще Егорий наезжаючи

На то стадо на змеиное,

На змеиное, на звериное, -

Пасут то стадо три пастыря,

Три милые сёстры.

Не добре Егорию льзя проехати;

Святой Егорий Харабрый свет -

Срезает он со бера осла (коня?),

Берет он свое (с)кипетро вострое За этим стихом в подлинном списке следуют еще два:

Строгал он во стружачи, во мелкие,

Обратилися стружачи - калены стрелы.

И побил он все стадо змеиное,

Все змеиное, все звериное.

А сам говорит такое слово:

«Ох вы гой еси, три пастыря,

Три милыя сёстры!

Вы подите во свой во Ерусалим-град

И купайтесь во Иордане-реке;

Набралися все вы духа нечистаго,

Духа нечистаго, босурманскаго».

И еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утвержаючи,

И еще Егорий наезжаючи

На те ворота кесарийския, иерусалимския, -

На воротах сидит Острафил-птица,

Во когтях держит осетра-рыбу.

Не добре Егорию льзя проехати,

Святой Егорий глаголует:

«Ох ты гой еси, матушка Острафил-птица!

Ты не веруй сатане-врагу,

Сатане-врагу со диаволом;

А ты веруй самому Христу,

Самому Христу, царю небесному.

Полети ж ты, птица, на сини моря,

Пей и ешь повеленное,

Повеленное, благословенное,

И детей води на синём море».

И еще Егорий поезжаючи,

Святую веру утвержаючи,

И еще Егорий наезжаючи

На того злодея-ца́рища Мартемьянища,

Увидел он собака Егория Харабраго,

Закричал он собака по звериному,

Засвистал он собака по змеиному.

Святой Егорий Харабрый свет -

Слезает он со бела осла,

Берет он свою палицу железную,

Поразил он тута ца́рища Мартемьянища.

Потопила Егория кровь жидовская,

Кровь жидовская, босурманская:

По колена во крове(и) стоит -

Святой Егорий глаголует:

«Ох ты гой еси, матушка сыра земля!

Приими в себя кровь жидовскую,

Кровь жидовскую, босурманскую».

Расступилася матушка сыра земля

На две стороны, на четыре четверти,

Пожрала в себя кровь жидовскую,

Кровь жидовскую, босурманскую.

Живучи Егорий мучился на вольном свете,

От грехов своих очистился.

Богу нашему слава ныне и присно и во веки веков.

(Из собрания В. И. Даля; записана в Сорокинской пристани Екатеринбургского уезда Пермской губернии).

Примечание к № 9. Сличи со стихом, напечатанным у Киреевского (Чтения Общ. истории и древностей российских, год 3-й, № 9, с. 148-254).

Варианты (из собрания В. И. Даля):

a) Не в чуждом царстве, а в нашем государстве было, родимый, времячко - ох-ох-ох! В то время у нас много царей, много князей, и Бог весть кого слушаться, ссорились они промеж себя, дрались и кровь христианскую даром проливали. А тут набежал злой татарин, заполонил всю землю мещерскую, выстроил себе город Касимов и начал он брать вьюниц (молодых женщин. - Опыт Обл. великор. словаря) и красных девиц себе в прислугу, обращал их в свою веру поганую, и заставлял их есть пищу нечистую маха́нину (лошадиное мясо. - Там же). Горе да и только; слез-то, слез-то что было пролито! все православные по лесам разбежались, поделали там себе землянки и жили с волками; храмы Божии все были разорены, негде было и Богу помолиться.

И вот жил да был в нашей мещерской стороне добрый мужичок Антип, а жена его Марья была такая красавица, что́ ни пером написать, только в сказке сказать. Были Антип с Марьею люди благочестивые, часто молились Богу, и дал им Господь сына красоты невиданной. Назвали они сына Егорием; рос он не по дням, а по часам; разум-то у Егорья был не младенческой: бывало услышит какую молитву - и пропоет ее, да таким голосом, что ангелы на небеси радуются. Вот услыхал схимник Ермоген об уме-разуме младенца Егория, выпросил его у родителей учить слову Божьему. Поплакали, погоревали отец с матерью, помолились и отпустили Егорья в науку.

А был в то время в Касимове хан какой-то Брагим, и прозвал его народ Змием Горюнычем: так он был зол и хитер! просто православным житья от него не было. Бывало выедет на охоту - дикого зверя травить, никто не попадайся, сейчас заколет; а молодиц да красных девиц тащит в свой город Касимов. Встретил раз он Антипа да Марью, и больно полюбилась она ему; сейчас велел ее схватить и тащить в город Касимов, а Антипа тут же предал злой смерти. Как узнал Егорий о несчастной доле родителей, горько заплакал и стал усердно Богу молиться за мать родную, - и Господь услышал его молитву. Вот как подрос Егорий, вздумал он пойти в Касимов-град, чтоб избавить мать свою от злой неволи; взял благословенье от схимника и пустился в путь-дорожку. Долго ли, коротко ли шел он, только приходит в палаты Брагимовы и видит: стоят злые нехристи и нещадно бьют мать его бедную. Повалился Егорий самому хану в ноги и стал просить за мать за родную; Брагим грозный хан закипел на него гневом, велел схватить и предать различным мучениям. Егорий не устрашился и стал воссылать мольбы свои к Богу. Вот повелел хан пилить его пилами, рубить топорами; у пил зубья посшибались, у топоров лезвия выбивались. Повелел хан варить его в смоле кипучей, а святой Егорий поверх смолы плавает. Повелел хан посадить его в глубокой погреб; тридцать лет сидел там Егорий - все Богу молился; и вот поднялась буря страшная, разнесли ветры все доски дубовыя, все пески желтые, и вышел святой Егорий на вольный свет. Увидал в поле - стои́т оседланный конь, а возле лежит меч-кладенец, копье острое. Вскочил Егорий на коня, приуправился и поехал в лес; повстречал здесь много волков и напустил их на Брагима хана грознаго. Волки с ним не сладили, и наскочил на него сам Егорий и заколол его острым копьем, а мать свою от злой неволи освободил.

А после того выстроил святой Егорий соборную церковь, завел монастырь, и сам захотел потрудиться Богу. И много пошло в тот монастырь православных, и создались вокруг него келии и посад, который и поныне слывет Егорьевском.

b) Егорий святой Богу молился

За мать за родную!

Великую он скорбь перенёс

За мать за родную:

Его во пилы пилили,

В топоры рубили;

У пил зубья посшибались,

У топоров лезья (лезвия) до обух выбивались,

И Егорью ничего не деялось!

Его во смоле варили,

В воде студено́й топили.

Егорий в воде не утопает,

Поверх смолы плавает!

Вырыли погреб глубокой,

Сажали в него Егория;

Досками дубовыми закрывали,

Гвоздями полужо̀ными забивали,

Желтыми песками засыпали

За мать за родную!

Сидел тут Егорий

Тридцать два года;

Поднималась бурна погода

Разнесли ветры желтые пески,

Разнесли ветры до единой доски!

И собирал Егорий дружину отборну;

И ехал Егорий в церковь соборну;

Тут мать его Богу молилась,

Слеза горюча потоком катилась.

«Поди, поди, Егорий! сядь на коня, приуправься!

Лютаго змия копьем порази,

Материнскую кровь отомсти».

Сто́ит ли, мать, мое рождение

Всего моего похождения?»

«Вдвое сто́ит твое рождение

За меня претерпенна мучения!»

Сел Егорий на борза коня, приуправился!

И наехал Егорий на леса валющи:

«Леса, леса, вы привстаньте!

Срублю я из вас церковь соборну,

Поставлю я в ней икону святую

За мать за родную».

Въехал Егорий могучий

В великой город толкучий,

И наехал на девок мудрёных:

«Дѐвицы, девицы, к вам речь я веду -

Идите на Ердан реку,

Воспримитесь, перекреститесь!»

Въехал Егорий в леса дремучи,

Встретились Егорию волки прискучи,

Где волк, где два:

«Собиритесь вы, волки!

Будьте вы мои собаки,

Готовьтесь для страшныя драки».

Наехал Егорий на стадо птиц:

«Птицы, синицы!

Летите вы на море,

На пир на кровавой».

Наехал Егорий на змия-горюна… Следующие затем стихи в рукописи совершенно искажены. Смысл тот: змий грызет мать Егория, и кровь потоком бежит из ран. Егорий напускает на змия волков прискучих, волки погибают.

Но Егорий не ужахался,

Егорий не устрахался,

Острым копьем змия заколол;

Стаи птиц прилетали,

Змия-горюна клевали,

Сине море волной натекло,

Змия-горюна с собой унесло.

(Оба варианта записаны в Егорьевском уезде Рязанской губернии).

Народное предание о битве Георгия Храброго с драконом распространено во множестве сказаний почти у всех европейских народов; подвиг этот приписывается Георгию наравне со многими другими сказочными героями и нередко с одинаковой обстановкой и с совершенно тождественными подробностями (сличи: стих о Елизавете Прекрасной - в Чтениях Общества ист. и древн. росс., год 3-й, № 9, с. 154-158; Volkslieder der Wenden in der Ober- und Nieder-Lausitz, изд. Гаупта и Смолера, ч. 1, с. 278; ч. 2, с. 147; Летоп. русск. литературы и древности 1859 г., кн. 1, отд. 1, с. 18-19; Народн. русск. сказки, вып. 2-й, с. 153- 159).

Святой великомученик Георгий Победоносец, он же Егорий (Юрий) Храбрый - один из наиболее почитаемых святых в христианстве: в его честь воздвигались храмы и церкви, слагались былины и легенды, писались иконы. Мусульмане называли его Джирджис аль Хидр, посланник пророка Исы, а земледельцы, скотоводы и воины считали его своим покровителем. Имя «Георгий» взял себе при крещении Ярослав Мудрый и на гербе столицы России изображен именно Егорий Победоносец и самая почетная награда - Георгиевский крест - тоже названа в его честь.

Происхождение святого

Сын Феодора и Софии (по греческой версии: Геронтий и Полихрония), Егорий Храбрый родился в 278 году (по другой версии в 281) в семье христиан, живущих в Каппадокии - местности, расположенной на территории Малой Азии. По старинным легендам Византии, Древней Руси и Германии отец Георгия - это (Стратилон), при этом его жизнеописание очень похоже на жизнь его сына.

Смерть во имя веры

Святой Георгий

День памяти

23 апреля (6 мая по новому стилю) - По преданию, именно в этот день он был обезглавлен. Еще это день называют «Егорий вешний» (весенний): в этот день скотоводы в первый раз выпускали живность на пастбища, собирали лечебные травы и проводили обряд купания в «целебной Юрьевской росе», которая защищала от семи болезней.

В Грузии 23 апреля и 10 ноября ежегодно празднуется Гиоргоба - дни святого Георгия, покровителя Грузии (бытует мнение, что название страна получила именно в честь великого святого Георга: Джорджия - Грузия).

Почитание в других странах

В многих странах мира Георгий Победоносец является одним из главных святых и защитников:

Упоминание в народном эпосе

«Чудо о сарацине»

Храмы во славу святого

В пяти километрах от Великого Новгорода расположен Свято - Юрьевский мужской монастырь, который заложил тоже Ярослав Мудрый.

Русский православный монастырь в Москве возник на основе маленькой церкви св. Георгия и стал родовым духовным местом семьи Романовых. Балаклавский в Крыму, Ложевской в Болгарии, храм на Псковской горе и тысячи других - это все строилось во славу великого мученика.

Символика самого известного изображения

Среди иконописцев Егорий и его подвиги пользовались интересом и популярностью: его часто изображали в виде хрупкого юноши на белом коне с длинным копьем, поражающим дракона (змия). Значение очень символично для христианства: змий - это символ язычества, низменности и подлости, его важно не путать с драконом - у этого существа четыре лапы, а у змия только две - в итоге он всегда ползает брюхом по земле (плазун, пресмыкающееся - символ подлости и лжи в древних верованиях). Егорий изображается с юным духовным лицом (как символ только зарождающегося христианства), его конь тоже легок и воздушен, а рядом очень часто изображали Христа или его десницу. В этом тоже был свой смысл: Георгий побеждал не сам, а благодаря силе Господа.

Значение иконы Георгия Победоносца у католиков несколько иное: там святой часто изображается в виде хорошо сложенного крепкого мужчины с толстым копьем и мощным конем - более приземленная интерпретация подвига воина, стоявшего на защите праведных людей.